Огонь души - Барбара Вуд Страница 26

Голос Меры угас. Селена ошеломленно смотрела на нее и ждала.

Игнатий лежал по другую сторону костра и наблюдал за неясными фигурами. Два дня пришло с тех пор, как караван оставил их на пути в Пальмиру, небольшую группу из пятнадцати человек, восьми верблюдов и одного усталого осла. Когда огромный караван исчез из виду и улеглась пыль из-под копыт последних верблюдов, сирийская пустыня показалась еще более ужасной и угрожающей, чем прежде. Игнатий носил теперь за ремнем кинжал и своим рабам тоже приказал вооружиться.

Хотя девушка и утверждала, что за ними следует друг и в любую минуту может появиться, но Игнатий в это не верил. Если бы друг действительно был в пути, то он их давно бы уже догнал.

— Ты избранная, Селена, — голос Меры был тихим, как дыхание, — ты особенная. Тебе уготована особая судьба, предназначение, к которому я готовила тебя шестнадцать лет и которое теперь ты должна найти сама.

Селена непонимающе покачала головой:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, мама.

— Послушай меня, дочка. Послушай меня. Ты должна сейчас узнать правду.

Пока Селена, опустив голову, смотрела на потрескавшиеся губы матери, с трудом выговаривавшие слова, грозная тишина пустыни постепенно уступила место завыванию бушующего урагана. Мера так живо изобразила события той ночи шестнадцать лет назад, что Селена будто видела все своими глазами: благородного римлянина и его молодую жену, маленький дом Меры на окраине города, рождение мальчика, получившего имя Гелиос, и рождение второго ребенка, угрожающее жизни матери, — рождение девочки по имени Селена. Она видела, как в дом ворвались римские солдаты, как Мера спряталась в кладовке, как она после ухода солдат по указу умирающего римлянина сняла с его пальца золотое кольцо.

— Он сказал… что ты происходишь от богов, Селена. Богиня дала мне тебя в моем одиночестве, а за это я исполняю теперь свою часть договора. Я привезла тебя, как наказал оракул, обратно, в Пальмиру, где начинается путь, который приведет тебя к твоему предназначению.

Селена онемела, не в состоянии воспринять невероятную историю своего рождения.

Мера подняла дрожащую руку:

— Время пришло, Селена. Дай мне розу.

— Розу?

— Цепочку. Которую я надела тебе в день облачения. Сейчас ты должна увидеть, что лежит там внутри, и я должна тебе объяснить, что означает ее содержимое.

— Но… у меня больше нет розы, мама. Я ее подарила.

Мера в ужасе открыла глаза:

— Ты… ее подарила? Селена, что ты говоришь?

Селена прижала руку к груди, сквозь ткань одежды она нащупала цепь Андреаса.

— Я подарила ее Андреасу. Мы обручились. Он дал мне свое око Гора, а я…

Изо рта Меры вырвался вопль, зловеще прозвучавший в ночи. Верблюды беспокойно фыркали. Игнатий и его рабы в ужасе подняли головы.

— Что я наделала! — застонала Мера и ударила себя в грудь обессилевшим кулаком. — Что я наделала! Из-за своего страха и глупости я оставила тебя в неведении. Я давно должна была сказать тебе правду. Что я наделала!

Мера, всхлипывая, рассказала дочери о золотом кольце, которое, по словам умирающего римлянина, должно было все рассказать девочке о ее происхождении и предназначении. На нем было тиснение — лицо и незнакомый росчерк, который Мера не могла разобрать.

— Дай это ей, когда она подрастет, — сказал римлянин, — это приведет ее к тому, что ей предназначено.

— Что же теперь укажет тебе путь, когда у тебя нет больше кольца? — в слезах спросила Мера. — В розе еще был локон твоего отца и кусочек покрывала, в которое был заверну твой брат. Это могущественные нити, Селена, единственные на всем свете, которые связывают тебя с твоей семьей. А теперь их нет. Ты отрезана от своих родных. О, что я наделала!

Селена вспомнила, как она повесила розу на грудь Андреасу. Она отдала ему больше, чем себя, она отдала в его руки свою судьбу.

— Послушай, дитя мое. Ты должна вернуться в Антиохию и забрать цепочку. Открой розу, Селена. Посмотри на кольцо…

Селена уставилась на мать. Вернуться в Антиохию, к Андреасу.

— Селена, обещай мне, — Мера вцепилась в запястье девочки с неожиданной силой, — дочка, Исида — твоя богиня. Она избрала тебя. Ты должна узнать, для чего ты избрана. Это твой долг. Ты должна узнать, кто ты. Ты должна разыскать своего брата, чтобы вы могли воссоединиться.

Мера снова замолчала, она была слишком слаба, чтобы говорить. Она закрыла глаза, и казалось, будто она спит. Селена долго сидела неподвижно, держа на коленях голову спящей матери. Чувства захлестнули ее, ее затрясло, как в лихорадке, и жгучие слезы застлали ее взор.

— Ты ненастоящая моя мать? — беззвучно спросила она спящую в ее руках. — Но кто же тогда…

Селена подняла голову и посмотрела на горизонт, уносясь взглядом через пустыню, туда, за голые холмы. За этими холмами расположился город, где она родилась, — Пальмира.

Там ли она еще, моя настоящая мать? А мой брат-близнец Гелиос?

Найдет ли меня там Андреас, в этом городе? Поедет ли он меня искать? Или мне следует сейчас же развернуться и отправиться обратно в Антиохию, не думая о матери и брате, которые, возможно, все еще живут в этом чужом городе.

Селена заплакала. Она не могла поверить, что эта добрая женщина — не ее мать. Эта женщина осушала ее детские слезы и развеивала ее детские страхи, она рассказывала ей о циклах луны и движении звезд. Эта женщина посвятила ее в тайны целительского искусства, она показала ей путь к своей сущности и научила вызывать огонь души.

И эта простая, любящая женщина ночи напролет сидела над синей столой, чтобы ее дочь в самый важный день в жизни молодой девушки могла предстать в своей истинной красоте.

Нет, подумала Селена, судьба ждет ее не в этом чужом, незнакомом городе. Она ждет ее в Антиохии, ее судьба — Андреас.

Когда Мера вновь попыталась заговорить, Селена погладила ее горячий лоб и сказала тихо:

— Не напрягайся, мама.

— Меня ожидает не что иное, как сон, дочка. Пожалуйста, обещай мне, что ты пройдешь те пути, которые я тебе показала, обещай, что будешь почитать древнее искусство исцеления и что ты никогда не забудешь о богине. Теперь ты должна взять на себя ответственность за себя и свое особое предназначение, Селена. Обещай мне это, дочка.

Селена, заливаясь слезами, взяла руку матери и пообещала.

— Хорошо, — облегченно шепнула Мера, — теперь приготовь мне могилу.

— Нет!

— Мертвые разлагаются быстрее при лунном свете, чем на солнце, я учила тебя этому. Поторопись. Осталось немного времени.

Все еще в слезах, Селена осторожно встала и мягко опустила Меру на расстеленную паллу. Она собралась было идти, но Мера остановила ее.