Цена ошибки - Ирина Лобановская Страница 28

Игорь не стал вмешиваться в его задумчивость. Тем более что ее причина была ему давно и хорошо известна — Шурка. Одна только Шурка во веки веков.

Долинский мрачно оторвался от еды — он терпеть не мог, когда его от нее отрывали. И вообще считал процесс пищеварения одним из важнейших в жизни.

Нос на лице маститого хирурга был совершенно неподражаем — толстый, пористый, напоминающий большую лиловую картофелину, сросшуюся с маленькой. Долинский имел неприятную привычку подергивать плечом — нервный тик, маленькие, всегда ехидно улыбающиеся глазки, лысину во всю голову… Однако с такой наружностью он умел нравиться всем без исключения дамам просто до безумия. Никогда Лазарев не мог понять этих баб.

— Голубчик, — сказал Долинский как-то Игорю, — каким бы ни был твой организм здоровым, все равно к питанию относиться небрежно нельзя. Вот вы твердите, что в хорошем брюхе долото сгниет. Верно! Но одно долото сгниет, второе сгниет, третье тоже, наверное, но с четвертым уже у вас могут начаться серьезные проблемы. В детективах существует такой стереотипный прием: чтобы принять кардинальное решение, сыщику обязательно нужно дня три не есть, не пить и не спать, а только непрерывно думать. И тогда он приходит к важному открытию или выводу, в результате чего ловит преступника. Вообще-то, исходя из чувства реальности… Вот человек три дня не ел, не пил и не спал… Интересно, что вследствие подобного режима может родиться у него в голове?!

И сейчас великий хирург глянул на Лазарева крайне хмуро и недоброжелательно.

— Простите, — быстро начал Игорь, — но у меня неотложное дело…

Долинский угрюмо смотрел на него крохотными глазками, надежно спрятавшимися среди низко нависших век и темных мешков на щеках.

— Голубчик, неотложное дело — это язва в момент прободения. А у вас там что? Диагноз поставили?

— Да я не о том! — с досадой махнул рукой Игорь. Тут у всех одни операции на уме! — У меня личный разговор!

Знаменитый хирург недоуменно повертел в руке недожеванный бутерброд и отложил его. Потом подумал и вновь взял.

— Садитесь, раз личный… Чего фонарем стоять? Хотите брынзы?

Игорь шлепнулся на стул.

— Давайте!

Есть хотелось зверски — толком перекусить сегодня из-за множества дел не удалось. День выдался просто полоумный. И именно сегодня Игорь дежурил по отделению.

С самого утра начались сложности с одним дедком. Его привезли вчера поздно ночью с подозрением на аппендицит. Но дежурный врач диагноз категорически отверг и посоветовал пока понаблюдать.

Утром после обхода дедок вдруг встал и, ни на кого не обращая внимания, хотя в палате сидели визитеры, в том числе дамочки, побрел через всю палату без штанов, торжественно неся перед собой пластиковую бутылку на полтора литра. Подошел к умывальнику и, стоя возле него, в эту бутылку преспокойно и сосредоточенно помочился.

— Ой, сегодня что-то он совсем уж плох, — сказала санитарка.

И по ее довольно безмятежной интонации Лазарев догадался: она уже видела нечто подобное и самого этого маразматика.

— Так вы что, его знаете? — удивился Игорь.

— Да кто же его у нас тут не знает! — махнула рукой бабулька. — Он у нас частый гость. Его родственники как от него совсем озвереют, так вызывают «скорую» — и в больницу. Ой, Игорь Васильич, вы еще худшего не видели! Он один раз в кровать кучу наложил. Ну что тут поделаешь — мозги у человека абсолютно сгнили.

— А он вообще-то говорить не разучился?

— О-о! Еще как говорит! Он татарин, к нему как-то внуки приезжали, так он на них по-татарски долго и громко кричал — в коридоре было слышно.

Да, подумал Игорь, хорошо, конечно, дожить до седин, но уж не в таком состоянии, это совсем лишнее… И заметил свеженькую надпись на стене над больничной койкой: «Здесь лежал Вася Баков. Мучился, корчился».

— Смыть! — распорядился он, безуспешно пытаясь вспомнить этого негодяя Васю Бакова.

— Каким образом может пошутить палатный медбрат, чтобы сделать большой сюрприз для следующей смены? — на днях ржал Сазонов. — А это просто! Перед сдачей своей смены дать какому-нибудь совершенно дряхлому и совершенно немощному старичку одновременно снотворное, мочегонное и слабительное.

Типун ему на язык, этому другу-приятелю…

Потом один буйный пациент кавказской национальности, вчера прооперированный и нетерпеливый, как большинство мужчин, стал громко материться. По-русски выучился здорово. В конце концов Игорь ему сказал:

— Арам, ругайся матом, по крайней мере, на своем языке! Сам для себя матюгайся, если сдержаться не можешь, но хоть нам уши все время не погань!

Потом повезли попавших в автокатастрофу. Врачи разрывались на части. Одному при автокатастрофе явно защемило ребро. Рентген ничего не показал, а сердцу все хуже.

Неожиданно показалась Октябрина Павловна. У нее была особенность появляться в самых неожиданных местах в самое непредвиденное время. Посмотрела травмированного и изрекла:

— Все очень просто, коллеги. Ему надо немедленно сделать упражнение «мостик».

Врачи были ошарашены. Какой еще «мостик», когда человек еле жив и ему все хуже?! Главврачиха считалась специалистом по варикозу, который лечила весьма своеобразно, сурово приказывая своим больным:

— Ноги вверх! И только вверх! Запомните! Больные запоминали.

Совсем сдурела наша главная, подумал Игорь. Вот что значит оторваться от практики, растить двоих детей и без конца лечить геморрой. Да еще носить зеленые клетчатые юбки с красными полосатыми блузками.

Но Октябрина молча подошла к несчастному и сама своей довольно крепкой ручкой резко согнула назад в этот самый «мостик». Выпрямила. И что же? Через минуту все утихло. Отпустило.

Врачи обескураженно переглядывались. А главная невозмутимо объяснила:

— У него ребро сместилось, коллеги, а потом встало на место, но только с другой стороны, защемив сердце. Потому рентген и не показывал. А я ему «мостик» сделала — ребро освободилось и встало как надо. И все пришло в норму. Молодые кадры…

В дверь сунулась нянечка:

— У вас тут швабры нет?

Октябрина Павловна дерзко и безмятежно взмахнула своей могучей растрепанной перманентной шевелюрой и отозвалась совершенно спокойно и бодро:

— Швабры, Татьяна Ивановна, у нас нет, к сожалению. Если только я сойду вместо нее.

Вышла в коридор и неторопливо двинулась дальше по зданию больницы. Ходила главврачиха всегда немного косолапо, носками внутрь. Зато никогда не забрызгивала колготок и горделиво демонстрировала дождливыми утрами всем желающим свои безупречно чистые икры и лодыжки.

Игорь вспомнил свой тяжкий день, с трудом подавил смех, одновременно покраснел и от стыда и смущения выпалил довольно резко и даже грубовато, давясь отменно вкусной половиной бутерброда: