Дом для Одиссея - Вера Колочкова Страница 3

Ничего этого Лиза вслух, конечно же, не произнесла. Вздохнула только. Какие ж они упертые, эти американцы! Вот подавай им больного и неходячего Дениса Колюченкова, и все тут. Она, кстати, тоже не понимает этой упертости. Да чего там – самого стремления к усыновлению. Своих пятеро – зачем еще? У нее, например, вообще ни одного нет, и слава богу, она совсем не страдает. Мало того, даже переживаний как таковых по этому поводу не понимает. В жизни и без того много разных событий, из-за которых пострадать можно, зачем же самому себе еще и создавать их искусственно? Не понимает она этого яростного стремления к усыновлению. Хотя, впрочем, и не должна. Ее дело – клиента ублажить, как той девушке самой древней профессии. И получить с него вовремя деньги за хороший, то бишь направленный в его пользу, юридический результат. А всякие сопутствующие ему страдания да переживания лучше до себя не допускать, и тему эту животрепещущую не обсуждать. Не залезать со своим уставом клиенту в голову, как говаривал старик Заславский. Раз такие упертые, значит, им так надо. А для нее есть одно основное правило – клиент всегда прав. Только вот неизвестно, чем дело закончится. Через неделю назначено по нему самое «распоследнее», самое решающее и окончательно-бесповоротное рассмотрение, аж в Президиуме Верховного суда…

– Лиз, я поеду с тобой в Москву? Завтра Дейл прилетает, вместе бы и отправились!

– Нет, Рейчел, ни к чему это. Одна съезжу. Я же ваш законный представитель. Все, что надо, сама скажу. Я знаю, что и как. Ты же мне доверяешь?

– Да, конечно. Но ведь ты скажешь, что мы не виноваты? Что это ваши чиновники не донесли вовремя куда-то там нужную бумагу…

– Да. Конечно, скажу. Обязательно.

А что, и скажет. Хотя кого она этим удивит? Никого. Про чиновников – это уже отдельная история, с прологом и эпилогом. Тут уж никакого писателя-сатирика Майкла-Михаэля не хватит, чтоб сюжет этот красиво и смешно рассказать.

Сразу после суда, на котором супругам Мак-Кинли было отказано в усыновлении, данные по Денису Колюченкову волшебным образом все-таки поступили в банк данных о детях, оставшихся без попечения родителей, и тут же чиновники от опеки начали в ускоренном темпе «принимать меры» по устройству Дениса на воспитание в российскую семью. Однако, как после уточнялось в отчетах чиновников, «возможности такого устройства, к сожалению, не представилось». Надо же – к сожалению! Цинизм какой! Лиза прямо-таки представляла, как семейным парам, желающим взять на воспитание ребенка из детдома, демонстрируют маленького трехлетнего Дениса, с трудом к этому возрасту научившегося стоять в кроватке и держать свою большую водянистую голову на тонкой шейке.

– Рейчел, неужели Дэну и впрямь можно помочь? Что-то не верится… – задумавшись, тихо произнесла Лиза и тут же пожалела о сказанном. Ведь не раз и не два попадала в эту ловушку, потому что американка могла часами взахлеб трещать на эту тему, не замолкая ни на минуту – могла выдавать абсолютную информацию обо всех многочисленных медицинских диагнозах усыновляемого русского ребенка и существующих методах лечения. Она знала все последние новинки в этой области, изучила условия американских клиник по приему таких детей на лечение, и даже определенная сумма денег по ее настоянию была отложена супругом на отдельный, специально открытый для Дэна счет, банковскую выписку с которого он и должен был завтра привезти.

– А ты когда последний раз мальчика видела? – быстро переспросила Лиза, чтобы переменить медицинскую тему на более ей доступную. – Как он? Улыбается тебе? Узнает?

– Улыбается. Я каждый день к нему хожу. Меня уже там все знают. А хочешь, поедем туда вместе?

– Да я бы с удовольствием, но сама понимаешь, дела… Давай в другой раз, ладно?

– Хорошо, в другой так в другой.

Лиза облегченно вздохнула, допила свой кофе и выразительно глянула на часы. Времени-то и в самом деле в обрез… Да если бы и нет, все равно она туда, в детдом, больше ни за что не пойдет! Один раз по настоянию Рейчел побывала, на всю жизнь воспоминаний хватит. Долго потом отойти не могла. Не для Лизы это все. Кому-то ничего, а для нее – пытка настоящая. Невозможно же на несчастных детишек смотреть, у них там глаза такие… Ждущие будто. Смотришь в них и чувствуешь себя сволочью, виноватой за всех матерей, вместе взятых, их вероломно бросивших… Хоть сквозь землю от стыда проваливайся. Нет уж. Лучше туда не ходить и никуда не проваливаться. И в глаза эти не смотреть.

– Так я побегу? Перед отъездом увидимся. Да и у Дейла банковскую выписку забрать тоже не помешает. Привет ему, кстати!

– Лиз, а как сама думаешь, решение будет в нашу пользу?

– Безусловно! Все будет отлично! Поборемся до последнего. Думай о хорошем, не надо заранее отчаиваться.

– Да я-то как раз и думаю… И надеюсь. Что еще мне остается?

– Вот и молодец! Все будет хорошо.

Лиза еще раз улыбнулась широко, красиво и ободряюще. Чисто по-американски. А про себя подумала, что вот она-то как раз и не уверена, что все будет так уж хорошо…

Выбила ее из колеи эта американка. Или не она, а снег, выпавший за ночь? В общем, день совсем не задался. Везде опоздала, куда только можно было. И почему первый снег всегда так деморализует и парализует дорожное движение, скажите? Это же всего лишь снег, а не гололед! Ну, подтаял, ну, грязь образовалась, и что? В пробках теперь часами стоять, что ли? Никаких нервов на эту автомобильно-дорожную хренотень не хватает. А у нее, между прочим, судебное заседание на двенадцать часов назначено! Придется изворачиваться, извиняться, объясняться. А там подзащитный такой неврастеник, что не приведи господи.

Пытаясь объехать очередную мертво-глухую пробку, Лиза нырнула на своем «Рено» в безлюдный переулок, который плавно перешел в сплошные дворы, и тут же заблудилась. Ну как же, конечно… Топографических способностей ей природа определила самую капельку, такую маленькую, что ее в этой области можно было считать даже не кретинкой, а полнейшей идиоткой. Потому что, оказавшись в чуть незнакомой местности, на нее нападал неуправляемый ужас никогда из этой местности не выбраться, и она начинала лихорадочно-испуганно кружить вокруг одного и того же места. Такие вот страхи были у известного адвоката Елизаветы Заславской. А у кого их нет, скажите? У каждого свои, тайные, странные.

В одном из дворов она все же решила выскочить из машины и слегка «припозориться», то есть спросить у гуляющего с двумя детьми папаши выезд на большую дорогу. Лиза практически открыла дверь, но вдруг замерла в нерешительности, потому что папаша этот молодой показался очень уж похожим на Лёню. Она даже глаза закрыла и головой потрясла, чтоб прогнать наваждение, одновременно соображая, что и куртка его, и шапка мохнатая рысья тоже. Она же сама эту шикарную шапку из Лондона привезла. И, не успев открыть глаз, поняла, что это и есть Лёня. Не понятно только, что он здесь делает, в этом чахлом дворе, на этой жутко-пролетарской окраине города. Да еще и с детьми какими-то… Как он вообще мог здесь оказаться, если всего два часа назад у нее в доме, как выражалась домоправительница Татьяна, «музыку наяривал»?