Анжелика. Том 3. Королевские празднества - Анн Голон Страница 3

6 февраля 1638 года королеве «со всей подобающей набожностью» преподнесли пояс — святыню, хранившуюся в соборе Богоматери Пюи-ан-Анжу-пре-де-Сомюр, храме несколько менее известном, чем собор Пюи-ан-Веле. Но ценность реликвии была бесспорна — пояс Девы Марии, который надела королева, спасал от преждевременных родов.

7 февраля 1638 года король Людовик XIII вручил брату Фиакру и настоятелю его монастыря, отцу Иоанну Хризостому [15], составленное по всем правилам послание, подписанное самим королем в Сен-Жермен-ан-Лэ и заверенное месье Сюбле [16]. В нем говорилось, что монахам надлежит отправиться в паломничество для исполнения обета, возложенного на королеву Царицей Небесной.

«Увидев, сколь много беременных женщин благополучно разрешилось от бремени, обратившись к Милосердной Богородице, храм которой находится в Провансе, король решил использовать все средства, чтобы милость Пресвятой Девы излилась и на королеву…

Поручено отцу Хризостому, настоятелю монастыря босоногих августинцев в Париже, отправиться в Котиньяк к Милосердной Богоматери вместе с монахом того же ордена братом Фиакром…

И там, перед лицом Всевышнего, вознести девятидневные обеты и молитвы от имени Ее Величества.

И девять дней служить святую мессу, дабы этой жертвой снискать Божественную Благодать и даровать королеве здоровое потомство.

И продолжать молиться о желаемом разрешении ребенком, в коем заключены надежды всей Франции.

Передано отцу Иллариону, наместнику викария вышеозначенного ордена, дабы разрешил указанным брату и отцу отправиться в вышеупомянутое место паломничества.

Следует принять оных монахов, предоставить им кров и все, в чем они будут нуждаться, а всем наместникам и лейтенантам Его Величества в провинциях и городах, через которые будут следовать монахи, обеспечить им свободный и безопасный проход, не чиня ни неудобств, ни затруднений, но всячески содействуя и помогая, если на то будет необходимость.

Составлено в Сен-Жермен-ан-Лэ 7 февраля 1638 года.

Подпись: Людовик, заверено — Сюбле».

И вот оба босоногих Малых отца побрели по пыльным дорогам. До Котиньяка августинцы добрались через три месяца, а значит, в день они проходили не так уж много лье. В пути монахов сильно задерживали те, кто выходил к ним навстречу в надежде послушать знаменитого ясновидца, убеждающего всех в том, что на этот раз беременность королевы завершится благополучно и она родит первенца.

В храме Милосердной Богоматери в Котиньяке брат Фиакр, увидев статую Девы Марии, узнал в ней чудесный образ, явившийся ему в видении.

Смиренные монахи отслужили длинные мессы и выполнили молитвенные обеты от имени Их Величеств — короля и королевы Франции.

5 сентября того же 1638 года за полчаса до полудня в Сен-Жермен-ан-Лэ на свет появился дофин.

Астрологи особо подчеркивали, что он родился под созвездием Девы.

* * *

Двадцатью годами позже дофин, уже ставший королем, поднимался на гору к Той, что оказала ему великую честь, явившись в видении и держа его, Людовика, в своих священных руках.

Все сходились во мнении, что никогда еще Богоматерь не удостаивала такой чести ни одно другое паломничество, никакого другого короля.

Воистину, Людовика неспроста называли Дьедонне — Богоданный [17].

Добравшись до вершины, он отстоял в маленькой часовне мессу, отслуженную епископом Фрежюса [18]. Затем, желая оставить память о своем паломничестве, возложил на алтарь голубую орденскую ленту, чтобы ею украсили статую Девы Марии, а также свое кольцо с бриллиантами.

Позже он присоединился к матери и свите, ожидавшей его у подножия горы. В тот же день Анна Австрийская заказала отслужить шесть тысяч месс Милосердной Богоматери, а молодой король подарил мэру Котиньяка, господину Гаспару Фиганьеру, дворянскую грамоту, почтив таким образом городок, которому был стольким обязан.

Однако его красивое молодое лицо оставалось печальным, и его ни разу не тронула улыбка, ибо он носил в своем сердце стигматы несчастной любви.

ЭТО случилось двумя годами ранее в Кале после взятия Мардика [19], когда тяжелый недуг поразил короля и едва не свел его в могилу. Поговаривали, что виной всему были тяготы военной кампании.

Тюренн [20]осадил Дюнкерк.

Король часто наведывался в военный лагерь у Мардика, чтобы вместе со своим другом маршалом Тюренном лично наблюдать за ходом осады и последствиями «выходов» — то есть вылазок осажденных, — впрочем, редких и всякий раз заканчивающихся для последних весьма плачевно.

Стояла невыносимая жара. Воды не хватало, а «тела умерших еще в прошлом году продолжали лежать, едва присыпанные песком, не разлагаясь и распространяя удушливый, отвратительный смрад» [21].

Визиты короля поднимали боевой дух армии. Тем не менее положение оставалось неустойчивым, неопределенным и неимоверно тягостным для всех участников кампании.

Осада Дюнкерка длилась уже месяц, и он готов был сдаться, когда мессиру де Тюренну донесли о том, что принц Конде [22]и дон Хуан Хосе Австрийский приближаются во главе всей испанской армии, чтобы помешать взятию города. Тюренн испросил у короля разрешения принять сражение, на что сразу же получил согласие. «Он стремительно покинул окопы и, внезапно атаковав испанскую армию, разбил ее» [23]. Тут осажденный Дюнкерк взмолился о пощаде и капитулировал.