Зимняя корона - Элизабет Чедвик (Англия) Страница 3

Алиенора перебрала в уме придворных, с которыми успела познакомиться. Младший сын короля Стефана Гильом Булонский был симпатичным, ничем не примечательным юношей, немного моложе Генриха. Он прихрамывал – последствия перелома ноги, – и из него вряд ли вышел бы лидер заговорщиков. Но Гильом вполне мог сделаться орудием в руках заинтересованных людей.

– Это весьма благоразумно, – согласилась Алиенора, подавляя зевок: долгий день утомил ее; тепло очага дарило приятную истому, и вино кружило голову.

Генрих поднялся на ноги:

– Ну что ж, любовь моя, пора пожелать тебе спокойной ночи.

– А ты не хочешь прилечь хотя бы ненадолго? – с просительной ноткой в голосе проговорила она. Ей хотелось закончить этот знаменательный день в его объятиях.

– Позже. У меня еще есть кое-какие дела. – Он нежно поцеловал ее в губы и любовно коснулся живота. – Ты была сегодня просто безупречна. Никогда не видел такой прекрасной и величественной женщины.

Его слова согрели ей душу и умерили досаду. Она смотрела, как он шагает к двери – так же бодро, как и утром. На пороге супруг обернулся, ласково улыбнулся жене и исчез, словно унесенный сквозняком.

Еще немного поглядев на закрытую дверь, Алиенора позвала придворных дам и начала готовиться ко сну, опечаленная тем, что придется лечь одной, но все же весьма довольная прожитым днем.

* * *

Паж, сопровождавший Генриха, тихонько постучал в дверь наемного дома на улице Истчип, что недалеко от Тауэра. Отодвинулся засов, служанка пустила внутрь юношу и его царственного господина, а затем закрыла дверь и поклонилась.

Генрих не удостоил ее вниманием и устремил взгляд на молодую женщину, присевшую в реверансе при появлении короля. Голова ее была опущена, он мог видеть только пышную копну каштановых волос, контрастирующих с белизной холщовой рубашки. Генрих подошел к девушке и поднял указательным пальцем ее подбородок, чтобы взглянуть в лицо.

– Мой господин, – произнесла она, и ее полные губы расплылись в улыбке, которая когда-то околдовала короля. – Генрих.

Он помог ей подняться, порывисто прижал к себе и страстно поцеловал. Та обвила руками его шею и тихо пискнула, как котенок. Чувствуя, как волнующе льнет она к нему всем телом, он зарылся лицом в ее густые волосы и с наслаждением вдохнул запах полевой травы.

– Ах, Элбурга, – у него перехватило дыхание, – ты свежа, как весенняя лужайка.

Она уткнулась носом в его шею:

– Я не надеялась увидеть вас сегодня. Думала, вы будете слишком заняты.

– Я действительно очень занят, но для тебя у меня нашлось время.

– Хотите перекусить? Есть хлеб и вино.

Он покачал головой и сжал ее грудь:

– Я съел сегодня целого медведя. Меня мучает другой голод, и я собираюсь утолить его прямо сейчас.

Элбурга издала кокетливый смешок и освободилась из его объятий. Взяв свечу, она повела Генриха по лестнице наверх, в спальню.

* * *

Свеча уже оплыла, когда Генрих дотянулся до платья и начал одеваться.

– Не уходите. – Элбурга пробежала кончиками пальцев по его голой спине.

Он с сожалением вздохнул:

– Дела ждут меня, милая. Через несколько часов придет архиепископ Кентерберийский, и негоже принимать его размякшим после постели любовницы, даже столь желанной. – Он прижал ее руку к своим губам. – Скоро я приду опять. Обещаю.

– Королева выглядела сегодня великолепно, – тихо проговорила Элбурга.

– Это правда, но с тобой ей не сравниться.

Элбурга села в кровати и принялась приглаживать волосы.

– Милая, ты совсем другое дело. – Он заправил кудрявый локон ей за ухо. – У меня есть обязанности… но есть и то, что доставляет удовольствие, – наши с тобой встречи.

К тому же Алиенора на сносях, и он не мог делить с ней ложе.

Из-за угла за портьерой послышался детский плач. Элбурга быстро накинула шемизу, скрылась за пологом и тут же вернулась с рыжеволосым младенцем на руках.

– Тише, мальчик, тише, успокойся, – мурлыкала она. – Смотри-ка, вот твой папа.

Ребенок уставился на Генриха и приготовился было хныкать, но отец состроил ему рожицу. Ребенок тут же заулыбался и застенчиво уткнулся в мягкую мамину шею, но через мгновение опять посмотрел на родителя круглыми голубыми глазками. Генрих испытал большое облегчение. Нет ничего хуже бесконечного детского плача.

– Я буду заботиться о малыше, – пообещал он. – Мы воспитаем его, как подобает королевскому сыну, и дадим все, чтобы он смог занять достойное место в жизни.

– Вы ведь не заберете его у меня? Я не вынесу этого, – забеспокоилась Элбурга.

– Глупая девчонка! – Генрих склонился к ней, чтобы поцеловать. – Кто же отнимет младенца у матери. – Конечно, когда ребенок немного подрастет и станет достаточно умен, чтобы приступить к учебе, от материнской юбки его придется оторвать, но сейчас Элбурге об этом знать не обязательно. – Мне надо идти. – Он ласково потрепал ее по волосам, поцеловал сына и по пути к двери оставил на столике в гостиной кошелек с серебром в дополнение к той монетке, которую Элбурга поймала у аббатства минувшим утром.

В темном зимнем небе не виднелось и проблеска зари, и Генрих решил, что может подремать в кресле пару часов, а уж потом приготовиться к визиту архиепископа. Направляясь к Тауэру, он уже был поглощен мыслями о государственных делах, и воспоминания о часах с Элбургой отступили на задворки сознания.

Поместье Бермондси близ Лондона, декабрь 1154 года

Алиенора оценивающе смотрела на Томаса Бекета, которого Генрих только что назначил канцлером Англии. Высокий, сухощавый, с впалыми щеками, крупным носом и цепкими серыми глазами, он впивался взглядом в собеседника, но не упускал из виду и всего того, что происходит вокруг.

– Уважаемый Томас, вас можно поздравить? – обратилась к нему Алиенора.

Он поклонился и с почтением повел рукой:

– Я благодарен за то, что король оказал мне эту честь, г-госпожа. Рад служить в-вам обоим по мере моих сил.

Бекет говорил медленно, взвешивая каждое слово. Поначалу Алиенора решила, что это способ придать себе значительность, но теперь было понятно, что таким образом Томас справляется с заиканием. Без сомнения, он искусный дипломат. Архиепископ считает, что именно благодаря его стараниям Рим отказался признать Эсташа, сына короля Стефана, наследником английской короны.

– Что же, в таком случае нас ждут великие свершения.

– Только скажите, что надо делать, и я вас не разочарую.

Он сунул руки в отороченные мехом рукава, что были гораздо шире обычных – наверное, чтобы увеличить пространство, которое занимает сам Бекет. Алиенора заметила изысканную брошь, скалывающую воротник его накидки, и золотые перстни, которыми были унизаны ухоженные пальцы. У Бекета хороший вкус, впрочем, как у многих при дворе. Человек, занимающий высокое положение, обязан выглядеть соответственно сану. Только всемогущий король волен не обращать внимания на условности и поступать, как ему заблагорассудится. Однако стоит присмотреться повнимательнее к новому канцлеру: Бог знает, к чему может привести склонность к внешним эффектам.