Изменить себе - Аврора Майер Страница 30

И вот, настал этот день. У нас с Матрикой одновременно отошли воды. Мы взялись за руки и вместе отправились в специально отведённую хижину. Роды принимала Месса. Нас положили на лавки, дали травяной настой. Такой боли я в жизни никогда не испытывала. Я бы сейчас не отказалась от какой-нибудь чудодейственной настойки, но сказали — нельзя, всё это может навредить ребёнку, так что надо потерпеть. Я думала, умру. Хотелось только одного, чтобы это всё закончилось. Закончилось всё быстрее у Матрики. Она моложе и крепче. Мне хотелось, чтобы на меня тоже обратили внимание, и тут помощница позвала Мессу, и они засуетились вокруг меня. Я поняла: сейчас всё произойдёт…

На меня смотрело голубоглазое «чудо», она совсем не была страшненькой, как все только что родившиеся малыши. Она была миленькой и тихонько спала рядом со мной. Я смотрела на неё, и слёзы, не переставая, текли из моих глаз. Вопрос номер один был решён, и теперь на меня обрушились все остальные, которые стояли в очереди. Я понимала, что просто не смогу оставить её. Какая судьба здесь ждёт моё сокровище? Что это за жизнь? Если бы был мальчик, то хотя бы были почёт и уважение, а так, сплошное удовлетворение потребностей.

Опять не выжил ни один ребёнок из тех, в зачатии которых участвовали только местные. Их род вырождался без какой-либо надежды. Бедная Матрика была сама не своя, я не представляю, как она это пережила. У всех моих девчонок всё получилось отлично, а Алина родила двойню. Героизму этой девушки я не переставала удивляться, она не знала ни усталости, ни боли, ни раздражения. Нас опять всех поселили вместе, как-то получилось так, что мы все разродились почти одновременно, с интервалом лишь в несколько дней.

Не было беззаботных бесед и радостного смеха. Все находились в своих мыслях, и никто не решался завести разговор о главном.

Когда я пришла на встречу с Артёмом в условленное место, то, пожалуй, впервые за последнее время действительно не хотела его видеть. И он, конечно же, это чувствовал, он всегда абсолютно точно определял моё настроение, это иногда даже расстраивало. Но причина ему была неясна. Я старалась не смотреть ему в глаза.

— Дарина, мы не виделись почти две недели, а ты даже на меня не смотришь. Что такое? Всё нормально?

— Да.

Он взял моё лицо в руки и повернул так, чтобы мои глаза смотрели прямо на него. Они были полны печали и слёз.

— О, нет! Дарина, ты опять за своё?

— Артём, я не смогу её здесь оставить! Не смогу!

— Я не хочу ничего об этом слышать. Она тебе не принадлежит. Ты не сможешь её воспитывать. Максимум, что ты сделаешь, это продлишь на полгода своё пребывание. А потом? Через месяц-другой ты опять забеременеешь, и, абсолютно точно, отцом ребёнка буду не я. Ты будешь рожать детей, пока сможешь, а потом тебя просто убьют.

— Да, и опять вернусь к ней. И мы будем вместе хотя бы какое-то время. Артём, давай останемся! Я не хочу обратно. Меня здесь всё устраивает. Может, всё изменится.

— Дарин, это иллюзия. Мы не можем здесь делать того, что хотим. Никаких нас не будет. Ты понимаешь, через год нам нельзя будет быть вместе. Поэтому я даже не допускаю мысли о том, чтобы ты добровольно здесь оставалась. Девочку мы с собой взять тоже не сможем. Дарина, мы вернёмся домой и можем жить вместе нормальной жизнью, нарожаем сколько хочешь детей. Пожалуйста, выбрось эти мысли из головы и не терзай себе душу.

Я закрыла лицо руками и просто ревела. Кругом была безысходность. Я не знала, что мне делать и как правильно поступить. Артём сел рядом и обнял меня за плечи.

— Ты даже не видел её. Она такая прелесть. Это такой желанный для меня ребёнок. Должно же быть какое-то решение?

— Вариантов нет. Ребёнка мы не сможем забрать, и нам тут задерживаться нельзя. К тому же я не уверен, что они нас добровольно-то и отпустят, пусть даже через 3–4 года. Им проще и безопаснее нас убить.

— Мне пора.

Он взял меня за плечи и сказал:

— Ты должна настроиться. Я прошу тебя.

Я посмотрела на него отстранённым взглядом, даже не слыша, что он говорит, пошла домой.

***

Разговор после рождения Мелиссы меня преследовал очень часто в моих снах. Это был кошмар. Я всё пытался придумать, что могу изменить, и словно ходил по кругу, потому что выхода не было. После этого она уже была другой: послушной, покладистой и равнодушной. И уже не делилась своими мыслями. Мы виделись очень редко, иногда неделями не пересекались. Я совершенно чётко знал, что она решила остаться. И было невыносимо пережить этот цирк: она врала мне, что всё хорошо, а я ей врал, что ей верю. И когда у нас был готов план, как всех отсюда вывести, решил уже не ходить на встречи, чтобы не врать и не проболтаться. Я ходил и наблюдал за ней, как и раньше, из своего укрытия. И было ужасно грустно осознавать, что мы опять чужие. Я тоже не хотел оставлять дочь здесь, но не было другого выхода! Поэтому ответственность решил взять на себя. Пусть она не простит меня, знаю, кого-то винить всегда проще, чем себя. Марго обещала помочь и дать какую-то настойку, которая лишает памяти. Но мы с Данилом решили сначала посмотреть, может, всё будет нормально и мы обойдёмся без неё. С одной стороны, я очень боюсь, что она меня забудет навсегда, а с другой стороны боюсь, что никогда не простит.

Дарина.

Алина точно никуда даже не двинется с места. Она это знала и не говорила этого, только потому что я не спрашивала. Но уверенность во взгляде, поведении, отсутствие всяких терзаний говорили сами за себя. Александра, Аня и Олеся тоже совершенно точно знали, чего хотят, они хотели возвращения домой, и, хотя исправно выполняли свой долг, достаточно легко воспринимали мысль о том, что детей нужно будет оставить. Получается, что только я не представляла, как мне поступить. Остаться здесь и ждать дальнейшей своей участи или забыть всё как страшный сон и сделать попытку к возвращению в свой мир.

Отношения с Артёмом испортились. Я просто поставила стену между нами. У нас были разные цели, и дальше нам было не по пути. Последний месяц я его вообще не видела. Вот любовь и закончилась, при первой же сложной ситуации меня просто бросили. Сильно меня это не расстраивало, воспринимала как должное, по-другому просто не могло и быть, не бывает всегда слишком хорошо. Я до верха была заполнена материнским инстинктом и заботой о моём ребёнке, поэтому в депрессию впадать мне было некогда. Ничего важнее моей девочки сейчас не было. Я просто смирилась с этой мыслью, перестала считать дни и без всяких эмоций подумала, что нас с Алиной решили оставить здесь. Наверное, так будет лучше всем. И успокоилась. Мне стало легче. Пусть год, потом ещё почти два года вместе. А там посмотрим, что будет, может, всё и образуется. Устроим с Алинкой здесь переворот и научим жить по-человечески. С такой мантрой я засыпала каждый день.

Настал день X, я это поняла по оживлённым сборам девчонок. Меня это никак не трогало. Мы с Алиной жили в прежнем ритме, я ей помогала, она — мне. Кормили, укладывали, меняли пелёнки — всё как обычно, отвлекаться на пустяки не было времени. И уже поскорей хотелось, чтобы этот день закончился, чтобы все лишние люди отправились восвояси и не напоминали лишний раз, откуда мы родом. Уложив малышку, я тоже легла спать.