Когда мужчина влюблен - Синда Ричардс Страница 31

Сколько ощущений одновременно! Она уже вся обнажена, с головы до ног, и ей совсем не стыдно. Нет, пожалуй, холодно, но в следующее мгновение горячее мужское тело накрывает ее, женское и податливое. Вот он шепчет ей на ухо ее имя, и ее руки обнимают его…

Как он возбужден…

“Я люблю тебя, Дэвид!” Нет, ей страшно произнести эти слова, пусть лучше он почувствует ее любовь. Она сделает все, чтобы он почувствовал!

— Ты такая красивая, — прошептал Дэвид, заглядывая ей в глаза и продолжая целовать ее. — Я хочу тебя, Анни хочу ощутить себя внутри тебя…

Его рука скользнула к ее груди, затем ниже, немного задержалась там, скользнула еще ниже. Наконец его пальцы оказались у нее между ног, и от неожиданности Анни вскрикнула.

— Не бойся, — тихо успокоил он ее. — Я не сделаю тебе больно. Ты ведь сама это понимаешь. Я только…

Сколько ощущений одновременно! Дождливая летняя ночь, сладкий аромат жимолости, упоительные поцелуи, порхающие по ее телу, руки, от чьих прикосновений все внутри ее наполняется пьянящей истомой.

Поцелуи… нежные… сладкие… они несут с собой столько соблазна! Ее тело изгибается ему навстречу. Его губы ласкают ее, как никто другой еще никогда не ласкал. Нет, она даже не представляла, что существует такое!

Дэвид оказался превосходным любовником. Он самозабвенно доводил ее до вершин экстаза, но истинное наслаждение подарил лишь тогда, когда проник в нее до самых глубин. Как приятно было ощущать его внутри, как мучительно-сладко! На мгновение Дэвид остановился, чтобы заглянуть ей в глаза. Аннемари застонала от удовольствия.

— Тебе не больно?

— Нет, нет, нет, — прошептала она, обхватив его за шею. Если бы он знал, как ей приятно ощущать внутри себя его твердую мужскую плоть!

— Тебе хорошо? — чуть охрипшим голосом прошептал он ей на ухо. — Ты любишь меня, Анни?

“Я люблю тебя, Дэвид!”

Произнесла ли она эти слова вслух? Аннемари не знала. Последнее, что мелькнуло в ее сознании, прежде чем она окончательно скрылась в водовороте страсти, были слова: “Я отдаюсь тебе, любовь моя!”

— Куда ты? — спросил в темноте Дэвид. — Я…

— Не уходи, Анни, прошу тебя. Пожалуйста! — Он привлек ее ближе и прижал к себе, натягивая одеяло повыше.

Аннемари почувствовала, что больше не в состоянии сдерживать слезы, и расплакалась.

— И почему я не сказал тебе все, когда ты навестила меня в больнице? — сказал Дэвид. — Что мне не хочется тебя отпускать. Что я хочу, чтобы ты навсегда осталась рядом со мной. Господи, ну почему я промолчал! Но и ты тогда была другой. И я подумал, а вдруг я ошибся? Может, я тебе безразличен, тем более теперь, когда нам обоим ничто не угрожает. Ты вновь стала похожа на учительницу или библиотекаря и вела себя соответственно.

— А что мне оставалось? — спросила Аннемари, и голос ее прозвучал на удивление спокойно.

— Мне едва удалось уломать мистера Бима, чтобы он позволил мне повидать тебя — с Джо едва не случилась истерика — он боялся, что мы опоздаем на самолет.

— Уломать? Это как же? А то я уже начал волноваться, почему ты не пришла проведать меня.

Дэвид нежно поцеловал Аннемари в ухо, а затем взял в ладонь ее грудь.

— Но и ты не пришел проведать меня!

— Не смог. Они — то есть Бим — опасались, как бы эти бандиты меня не прикончили, прежде чем я расскажу все, что мне о них известно. И что кто-нибудь проговорится о том, что брали заложников. Так что никуда я не ездил. И ни с кем не говорил.

— Кроме Карен.

Дэвид рассмеялся и прижал ее к себе еще крепче.

— Мисс Уорт, я вам удивляюсь! Вы что, ревнуете? В самом деле?

Голос Дэвида прозвучал одновременно насмешливо и грустно, и Аннемари повернулась к нему. Из уголка ее глаза скатилась и упала ему на руку предательская слезинка.

— Эй! — воскликнул Дэвид, вглядываясь ей в лицо, но Аннемари вновь отвернулась. Чтобы не смотреть ему в глаза, она обхватила Дэвида за шею и прижалась к нему еще крепче.

— Представь себе, ревную, — вынуждена была признаться она, все еще глотая слезы. — И что ты на это скажешь?

— А зачем при этом реветь? — отозвался Дэвид.

— Не знаю, — вздохнула Аннемари, ощущая себя несчастнее всех на свете.

— А я ведь ездил туда, — сказал Дэвид. — Я же тебе говорил — тогда, когда ты бросила меня в госпитале одного. Ну скажи, как может морской пехотинец лить слезы по поводу чего-то, что он и сам не может назвать? Нет, чем скорее он снова придет в надлежащую физическую форму, чем скорее снова станет в строй, тем лучше для него! Я должен был доказать им, что сержанта Гэннона просто так не сломить.

— Вернее, очень хотелось бы, — добавил Дэвид немного погодя. — Мне казалось, что я схожу с ума. Я не мог сосредоточиться, не мог заставить себя взять в руки газету, заполнить самый простой бланк. Я не спал ночами — а если и спал, то меня мучили кошмары. Я постоянно думал о тебе, вспоминал тебя тем днем на Красном море. Ты тогда была такая… невинная. И когда нас взяли в заложники, я подумал — она даже не подозревает, что с нею способны сделать что-то плохое! Разве ей известно, сколько ненависти в этом мире? Не дай Бог, чтобы эти фанатики преподали ей такой урок. Когда они увели тебя, я думал, что рехнусь. Ведь я ничем не мог тебе помочь! И если бы ты не выдержала или проговорилась — назвала бы меня “сержант Гэннон”, не знаю, где бы я был сейчас — явно не на этом свете.

— Дэвид, пожалуйста, прошу тебя…

— Нет, я хочу, чтобы ты знала — я никогда не забуду того, что ты сделала для меня.

— Я ужасная трусиха, Дэвид. Считай, что нам просто повезло.

Смахнув тыльной стороной ладони слезы, Аннемари нежно поцеловала Дэвида в губы и села на кровати.

— Анни, — запротестовал было он, и она наклонилась, чтобы поцеловать его еще раз.

— Мне нужен свет. — Она встала с постели, чтобы зажечь свечу. Дэвид не позволил ей этого сделать, когда они только пришли сюда. Аннемари поставила свечу на столик рядом с кроватью, затем зажгла вторую.

— Что ты хочешь увидеть? — полюбопытствовал Дэвид. В уголках его рта играла лукавая улыбка.

— Тебя, Гэннон.

Он улыбнулся еще шире.

— Раньше мне не предоставлялась такая возможность, — спокойно пояснила Аннемари.

Она вновь подошла к кровати, опустилась на колени рядом с ним и попыталась стащить с него одеяло.

— Аннемари! — запротестовал Дэвид. И хотя свечки отбрасывали довольно тусклый свет, она могла поклясться, что он залился краской.

— В чем дело? — спросила она, удивленно поднимая брови. — Живо отпусти! Это же я! А ты взрослый мужчина без предрассудков. Чего тебе стесняться?