Алый камень - Э. Энн Джуэл Страница 33

— Просто сделай эти чертовы тесты, — шепчу я.

Меня зовут Скарлет Стоун, и я была со своей лучшей подругой, когда она умерла. Ее прощальные слова, обращенные ко мне, были: «Единственное, что хуже, чем жить с сожалением — это умереть с сожалением».

Я жду три дня, чтобы получить результаты анализов. Нолан отвозит меня к онкологу. Я не совсем понимаю, почему меня направили к специалисту по раку, если я не собираюсь проходить никакого лечения.

— Что скажет врач? — спрашиваю я Нолана, когда он паркуется на стоянке.

— Я не знаю.

— Не говори мне этого. У тебя все время было предчувствие. Ты говорил мне несколько месяцев назад, что нужно сходить к врачу. Просто скажи это.

Он вздыхает, наклоняя свое тело к моему после того, как припарковал машину.

— За последние два года я сделал пять МРТ. Я был у четырех лучших неврологов в мире. Я не знаю, почему я могу чувствовать недуги человеческого тела. Это не дар. Это проклятие, и в некоторые дни я хочу покончить жизнь самоубийством, потому что чувствую боль. Ты понимаешь? Ты можешь себе представить, каково это — чувствовать все так ярко? Большую часть времени я жалкий затворник, потому что не хочу быть рядом с людьми. Больной. Больными. Людьми.

Я кладу свою руку на его.

— Я причиняю тебе боль.

Он качает головой.

— Нет… в этом все и дело. Я больше не чувствую ее. И как бы я ни хотел, чтобы это означало что-то положительное для тебя… есть эгоистичная, садистская часть меня, которая хочет узнать, что твой рак везде, потому что это означает, что я больше не чувствую боли.

Я смеюсь, а Нолан смотрит на меня так, будто я потеряла рассудок, но я не могу перестать смеяться.

— Что смешного? — он пытается скрыть свою ухмылку. — Я знаю, что я действительно испорчен.

Я качаю головой, пытаясь перевести дыхание.

— Нет… четыре недели. Я должна умереть через четыре недели. — Я смеюсь еще немного. — О, черт… Я должна быть мертва через четыре недели. — Это чистое возбуждение, когда истерика берет верх. — У меня почти закончились деньги. У меня нет работы. Я бросила своего жениха. Мой отец в тюрьме. И я стану бездомной через четыре недели. — Я поднимаю руку. — Давай, Ноли, — хихикаю я, не контролируя себя. — Дай пять за рак в последней стадии.

Его брови сходятся вместе. Я ненавижу это.

Сожаление.

У него нет причин для сожалений. Мы слишком сильно стыдим себя за наши самые грубые и истинные чувства. Я отпрыгиваю, когда он отказывается дать мне пять.

— Скарлет?

Я продолжаю идти и смеяться до самого входа. Что-то щелкнуло в моем мозгу, и я не могу перестать смеяться.

Смерть я могу принять. Жизнь я могу прожить. Это промежуток между ними, хлыст эмоций, который отнимает у меня последние остатки здравомыслия.

— Скарлет… — Нолан хватает меня за руку за секунду до того, как я открываю дверь.

В этот самый момент я знаю, что он чувствует все, что чувствую я. Возможно, я не чувствую этого так, как он, но я вижу это в его глазах. Моя улыбка исчезает, и, словно кто-то щелкнул выключателем, я разваливаюсь на куски в его объятиях.

Я не хочу этого. Умирать не должно быть так тяжело.

— Шшш…, — шепчет он мне на ухо.

— Мне так страшно.

— Я знаю.

До этого момента я сомневалась в необыкновенной способности Нолана чувствовать вещи, но сейчас верю, что он знает. Он знает, что я не боюсь умереть — я боюсь жить.

***

Нолан подвозит меня к дому. Я не говорю много, потому что мне действительно, нечего сказать. Двум онкологам тоже, нечего сказать. Грузовик Тео стоит на дороге. Я не готова встретиться с ним лицом к лицу, но жизнь, похоже, не заботится о готовности.

Я открываю дверь и останавливаюсь, как только поднимаю взгляд.

— Привет.

Тео прислонился к дверному проему кухни, татуированные руки скрещены на груди, волосы убраны назад. Он ничего не говорит, и это нормально, потому что все эти эмоции, которые были отвергнуты, придушены, даже отложены на другую жизнь, готовы взорваться.

— Я хочу кое-что сказать. — Мое сердце готово вырваться из груди. Я едва могу дышать, пока оно пытается выскочить наружу. Мой голос дрожит, даже руки не перестают дрожать, когда я сжимаю их в кулаки. — Я приехала сюда в поисках мира. Я приехала сюда, чтобы найти что-то истинное в моем существовании. Я приехала сюда, чтобы… — Я моргаю, и мои эмоции рассыпаются. — Я приехала сюда, чтобы умереть.

Тео даже не моргает.

— У меня была последняя стадия рака, они дали мне шесть месяцев жизни.

Он моргает. Это что-то. Его взгляд переходит с меня на пол между нами. О чем он думает?

Я не могу остановиться и ждать. Я должна сказать это.

— Сегодня я была у врача, и он сказал, что это первая стадия. Это безумие. Они думают, что это вероятно был неправильный диагноз, но у меня три разных онколога подтвердили диагноз «рак в последней стадии». Все должно было закончится. Я оставила свою жизнь — я покончила со своей жизнью в Лондоне. Я разорвала помолвку. Я попрощалась с отцом. Я продала все и оставила деньги Дэниелу. Через несколько недель я останусь без денег и бездомной.

— Тебе нужны деньги. — Его глаза встречаются с моими.

Я вздрагиваю.

— Что? Нет… то есть да, но я не об этом.

Он качает головой.

— Тогда это не имеет значения. Отправляйся домой.

Я подхожу ближе. Он напрягается. Я останавливаюсь.

— Не говори мне, что это не имеет значения. — Я стискиваю зубы, и слезы снова текут по моим щекам. — Мы…

— Нет никакого «мы». Отправляйся домой. Выходи замуж. Живи долго и счастливо.

— Стоп! — я тяжело сглотнула, когда месяцы гнева вырвались наружу. — Неужели ты не понимаешь, упрямая задница, я не хочу возвращаться…

— Скарлет? — мужской голос останавливает мои слова и мое сердце, как смертельный кинжал.

— Дэниел, — шепчу я, медленно поворачиваясь к своему бывшему жениху, выходящему из маленькой ванной комнаты со всеми видами боли, вытравленной на его лице, покрытом многодневной щетиной, с мешками под глазами, как будто он не спал несколько месяцев.

— Ты жива.

Я киваю. Прямо сейчас, каждой клеточкой своего тела, я хочу, чтобы это было не так. Я побеждаю самые невозможные шансы. Мне дали второй шанс, но я больше не хочу его. Он слышал все, что я сказала Тео. Я была в этой ванной достаточно, чтобы знать, что там нет ничего звуконепроницаемого.

— Я прилетел за тобой. Я прилетел сказать тебе, как я сожалею о том, что позволил тебе оттолкнуть меня. Я пришел сюда в надежде найти тебя живой, держать тебя, пока ты не испустишь последний вздох, шептать «Я люблю тебя» снова и снова, пока ты не почувствуешь только мою любовь, а не боль. Но… — Он прочищает горло и моргает от слез, наполняющих его красные глаза, сжимая челюсть.