Замкнутый круг - Мария Чепало Страница 33

Вранье!

Она знала, что хочет оказаться в объятьях лишь одного человека. Но продолжала это отрицать. Она попробовала представить себя в объятьях Артема, но ее только передернуло, настолько стало противно. Тогда Лика вообразила себя в объятьях матери, но в следующую секунду она представила ее лицо, если бы та узнала о том, что она учудила со своей жизнью и мечтой! Она бы ей этого никогда не простила. Она бы не простила, что Лика вышла замуж за садиста, лишь бы он помог ее матери поправиться. Она бы пожертвовала своей жизнью, чтобы Лика была счастлива. И Лика, как истинная дочь своей матери, поступила ровно так же.

Из этих мыслей ее вырвал звук открывающейся двери. Лика обернулась и сквозь слезы увидела размытый силуэт Леши. Сердце ее пропустило удар — она же наорала на него, велела убираться, но он здесь. Он не ушел. Отчего-то ей стало легче, словно с души спал огромный камень. Лика вдруг поняла, какую картину сейчас лицезрел Леша, и попыталась собрать разбросанные бумаги, но сделала только хуже. И последние силы оставили ее.

Она была благодарна, что он рядом.

Но в то же время, безумно его боялась.

Окончательно изнуренный, не чувствующий ни одной из четырех конечностей, я собирался домой в скверном расположении духа. Мало того, что я занимался абсолютно бесполезной работой, так еще Макс закидывал меня сообщениями по типу: «Ну что, как продвигается?». Никак. Мне нечего ответить ему. Никаких новостей — ничего, что могло бы пролить свет на мои дальнейшие действия. Будто меня закатали в банку с древесной смолой, которая постепенно высыхала, обездвиживая.

Перед выходом я окинул взглядом помещение, преобразившееся до неузнаваемости — выкрашенные в коричнево-бежевый стены, гармонирующие с бордовыми кулисами на сцене, поблескивающий в приглушенном желтом свете паркет, деревянные балки на потолке, закрывающие неприглядные вентиляционные трубы, рельефная стена, имитирующая кирпичную кладку, давшаяся мне с таким трудом… Я все думал — сколько денег потрачено на такой ремонт, ведь закупаемые материалы были довольно качественные? Та часть денег, ушедшая на работу парней — какой процент от общей суммы она составляет? И эти меркантильные мысли в конечном итоге сводились к неожиданному итогу — моему отторжению к Плешецкой. И чем больше я размышлял в этом направлении, тем тяжелее становилось на сердце. Ведь я снова влюбился в женщину, зацикленной на материальном. Как ни странно, то самое отторжение никак не препятствовало моим чувствам к Лике. Казалось, они растут в пропорции — чем выше уровень отторжения, тем сильнее чувства.

Ловушка держала меня изо всех сил, не давая даже надежды на освобождение.

Я уже взялся за ручку входной двери, как услышал, нет, скорее почувствовал, грохот, растянувшийся по полу дрожащими волнами. Парни уже ушли, я остался в кафе один, не считая его владелицы. И звук исходил явно из ее кабинета. В голове пронеслись образы ее недовольного лица, и чувство той злобы, которую она испытывала ко мне последнее время. В тот момент я подумал, что не стану узнавать в чем дело. Я и так порядком ей надоел. Разумнее было бы оставаться в выжидательной позиции, не касаясь ее внутренних переживаний. Хотелось наконец-то выбраться из этой непроглядной пучины, в которую я сам себя затянул.

Тишина давила на уши, я слышал, как кровь переливается по венам, разгоняя краску по моему лицу. Глупо, но я отступил. Отступил назад, развернулся, двинулся в сторону ее кабинета. Просто не мог иначе. Задержав дыхание, я прислушался, прислонившись к холодной деревянной двери. Тихо. Пальцы на руках стали нервно перетирать поледеневшую кожу. Мысленно я решал уравнение — я, плюс личное пространство Лики, равно ссора. Где-то в этой математической задачке таился подвох, и я чувствовал его.

Неуверенно и медленно я открыл разделявшую нас дверь. Лика сидела на полу перед разбросанными бумажками. Присмотревшись, я различил среди них договор подряда, заключенный с ребятами, план ремонта главного зала, договор аренды помещения, и прочие рабочие документы. Лика склонилась над ними, опираясь на вытянутые руки, и безмолвно плакала. Заметив мое появление, она резко махнула рукой по бумагам, собирая их в кучу, но неловкое движение только разбросало документы пуще прежнего. Она вытерла слезы тыльной стороной кисти и отвернулась, шмыгая носом. Я сжал челюсти до того сильно, что заныли зубы, и опустился рядом с ней на колени.

—Не надо, я сама все уберу,— прошептала она севшим голосом, когда я принялся разгребать беспорядок.

—Мне не сложно.

Лика не поднимала на меня взгляд. Уткнувшись в пол, она утягивала поводья на своих чувствах, снова обращая их под контроль.

—Нет, серьезно,— она положила свою руку поверх моей, как бы говоря этим жестом, чтобы я прекратил. От этого горячего и мягкого прикосновения я растерял все мысли и застыл.— Жизнь подкидывает мне препятствия, потому что я никогда ничего не делала самостоятельно.

—Это всего лишь бумажки…

Она подняла глаза вверх, избегая моего лица, чтобы накатившие слезы вернулись обратно.

—Я обзвонила сегодня все, что только можно было, и ни одна компания или какой-нибудь простой человек с авито не смогут собрать всю эту мебель к завтрашнему дню. Я просто уверена, что не могла заказать ее без сборки! Это же так… тупо!— она закрыла лицо руками, желая провалиться под землю.

Холодный порыв воздуха коснулся того места на моей кисти, где только что была ее горячая рука, и на сердце повисла тоска. Мне непременно хотелось вернуть все как было — чувствовать ее прикосновение, ощущать тепло, окутывающее онемевшие кончики пальцев.

—Я все соберу сам,— выпалил я.

—Нет,— мотнула она головой.

—Сколько там столиков? Десять? И мягкие уголки, по-моему, два? Делов-то!

—На всю ночь…

—Я не устал.

—Конечно,— саркастично кинула она, поднимаясь с пола.

—Ты не обязана справляться со всем в одиночку.

—Но я и есть одна, как же мне справляться по-твоему?

Не осознавая, что делаю, я взял ее за руку, поворачивая к себе. Лика чуть дрогнула, испугавшись, но не отстранилась.

—А я на что?— глухой шепот сошел с моих губ.

Она снова заплакала.

Наваждение.

Реальность сделалась неощутимой. Словно в вакууме собственных чувств я смотрел как слезы непрерывными ручьями прокладывали пути по ее припухшим щекам. Беззащитная, невинная, одинокая. Она сжалась в моих руках, стала меньше в два раза.

—Не хочу, чтобы ты еще когда-нибудь плакала…— шепнул я в ее макушку. Мой нос утонул в каштановых волосах.

Ответом мне был очередной всхлип.

Мы просидели так еще долго. Казалось, я впитываю часть ее горя, часть боли. В какой-то момент Лика перестала дрожать, подняла голову, и наконец наши взгляды встретились: ее — красный, тяжелый и мой — успокаивающий, понимающий. Слезы еще текли, но уже не ручьями, а огромными редкими каплями.