Доченька - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 34

Когда Мари, получив свидетельство о среднем образовании и успешно сдав вступительные экзамены, сияя от радости, уехала учиться в Тюль, Жан Кюзенак лишний раз порадовался, что в его доме живет послушный и веселый ребенок. Прошло не так много времени, а он уже баловал девочку не меньше, чем родную дочь.

В Большом доме царило спокойное счастье, такое безмятежное, что Пьер понемногу поддался общему настроению и забыл и думать о своих выкрутасах. На первых порах, узнав о планах Мари и ее отца, он сильно разозлился. «Что ж, поезжай в свой Тюль и кокетничай там с парнями! Забудь меня, ты ведь этого хочешь!»

Эти слова ревнивца Мари услышала в октябре 1912 года, незадолго до своего отъезда в институт. Она восприняла их как оскорбление. Пьер стоял и смотрел, как она со слезами на глазах поворачивается и уходит, красивая, как никогда.

Первые месяцы расставания принесли свои плоды: получив нагоняй не только от отца, но и от мсье Кюзенака, сын фермеров стал реже наведываться в бистро и снова с удовольствием работал на земле.

Леони тоже приложила руку к этому маленькому чуду. С Пьером они познакомились в кухне «Бори». Он принес свежее молоко и яйца. Пьер так удивился, увидев возле печки незнакомую девочку, что, казалось, язык проглотил. Девочка же спросила, как его зовут, и, получив ответ, вскричала:

— Так это ты — Пьер! Жених Мари! Она так много о тебе рассказывала! Она сказала даже, что ты — единственный мужчина в мире, которого она любит. Не считая папы, конечно. Какой ты счастливый, она так тебя любит!

Эти непроизвольно вырвавшиеся, искренние слова еще долго звучали в голове у Пьера. Он запомнил их крепко-накрепко, как и сказанное Леони после отъезда Мари.

— Знаешь, Пьер, Мари очень расстраивается, когда ты ведешь себя плохо. Она сказала, что ее мечта стать учительницей скоро исполнится, а вот у тебя мечты больше нет! Скажи, а какая у тебя была мечта?

Девочка так доверчиво смотрела на него своими голубыми глазами, что Пьер опустил голову. Он вспомнил о поцелуе, которым они обменялись с Мари среди деревьев Волчьего леса. Как сказала бы Нанетт, «наконец-то к парню стал возвращаться ум»…

Он считал, что теряет Мари, а оказалось, что это он сам пытался прогнать ее из своего сердца, отказался от нее. Мари не изменилась, несмотря на красивые платья и свое желание учиться. Она шла своим путем, оставаясь верной детским мечтам, но никогда не переставала его любить.

В одно осеннее утро Пьер ступил под сень Волчьего леса и сквозь заросли кустов и молодых деревьев пробрался к источнику. Шел дождь, всюду лежали мертвые листья, и от напитавшейся влагой земли исходил характерный запах осени.

Раздумье юноши длилось долго. Наконец он бросил в воду монетку в одно су, пообещав, что больше не будет обижать Мари, будет нежно ее любить и станет достойным ее любви.

Поэтому, когда девушка вернулась домой на Рождество, на дороге к ферме ее встретил совсем другой Пьер — с ясным и сияющим взглядом мальчишки, которого она полюбила. Он обнял ее и шепотом, на ушко, смиренно попросил прощения.

Нанетт, следившая за ними из окна, шутливо порекомендовала Мари, как только молодые люди вошли в дом:

— Смотри не наступи коту на хвост и не урони ни листочка из салатницы, когда станешь перемешивать латук! Сколько будет таких досадных промахов — столько лет нам, горемычным, придется ждать вашей свадьбы!

Они все от души посмеялись над забавными суевериями жителей Лимузена.

Через несколько месяцев Жан Кюзенак заговорил с Пьером о свадьбе.

— Единственное, о чем я прошу тебя, — сделай мою дочь счастливой!

И поскольку парень в будущем должен был стать его зятем, муссюр решил приобщить его к хозяйственным делам.

Нанетт хвалилась в городке:

— Да, наш муссюр хочет сделать моего парня своим управляющим. Возит его с собой по фермам, показывает бумаги. Пьеру это нравится. Представьте, он даже водит хозяйский автомобиль!

Престиж Нанетт рос как на дрожжах. Когда она видела сына за рулем машины мсье Кюзенака, ее сердце переполнялось радостью и гордостью.

— Давайте сходим погуляем после обеда! — как-то предложила Мари.

Они все обедали в столовой. В этот день на стол было подано рагу из курицы с белыми грибами и легкое прозрачное вино. Но не только от вина Пьер, Мари, Леони и Жан Кюзенак были веселы: на дворе стоял прекрасный жаркий июльский день.

— Я, дети мои, предпочитаю остаться в прохладе гостиной. Мне нужно просмотреть почту. Да и вам, молодым, без меня будет веселее!

Мари укоризненно посмотрела на отца, который, по ее мнению, слишком рано примерил на себя роль патриарха, ведь ему не исполнилось и шестидесяти! И все-таки взгляд ее был полон дочерней любви.

— А я знаю, куда мы пойдем! — воскликнула Леони. — В Волчий лес! Там я нашла маленький источник…

Мари и Пьер расхохотались. Леони, девочка очень чувствительная, удивилась и даже немного обиделась.

— Почему вы надо мной смеетесь? — спросила она.

— Это секрет, милая Леони! — ответила Мари, обнимая девочку. — Я не стану тебе его рассказывать, но, думаю, сегодня мы замечательно проведем день!

Успокоенная Леони стала убирать со стола. Пьер ей помогал. Мари поднялась к себе в комнату переодеться. Ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем прогулка по сельским дорогам и лугам, но сейчас ей хотелось ненадолго остаться наедине с собой. Оказавшись у себя в комнате, она в задумчивости остановилась у большого зеркала.

— Слишком много счастья для меня одной! Пьер скоро станет моим мужем, и мы будем жить здесь, в «Бори»!

* * *

Девушка посмотрела на кольцо, полученное в подарок в день помолвки, — скромный сапфир в серебряной оправе. Потом перевела взгляд на каминную полочку, где стояла фотография, запечатлевшая ее, Мари Кюзенак, в день двадцатилетия.

Глядя на свой черно-белый снимок, Мари вдруг подумала о матери. В Бриве отец водил ее к могиле Марианны, умершей в возрасте двадцати двух лет. Они положили под деревянным крестом букет тепличных цветов — белых лилий с пронзительным и сладким ароматом…

— Мамочка! — прошептала Мари. — Я знаю, ты там, на небе! Прошу, защити меня и всех тех, кого я люблю!

Сентябрь 1914 года

Нанетт купила в бистро Марселя Прессиго немного табака для мужа и как раз выходила на улицу, когда увидела на площади мсье Элуа, местного полицейского. Старик стучал в барабан, и вокруг него уже начинали собираться любопытствующие местные жители.

У Нанетт неизвестно почему появилось плохое предчувствие, и она поспешила присоединиться к толпе. Мсье Кюзенак, каждое утро читавший газеты, не раз говорил, что скоро может начаться война. Нанетт мало что понимала из этих разговоров. Многие слова, упоминаемые муссюром, не имели для нее никакого смысла — Сараево, покушение…