Яся ищет мужа - Ярослава Танькова Страница 35

В неполных три года впервые играла на сцене профессионального драмтеатра в спектакле «Квадратик неба синего» мальчика Антошку. Рыдая, по битым стеклам бежала навстречу «вернувшемуся с зоны папе». По утверждениям очевидцев, зал аплодировал стоя. Наверное, тогда зародилось жгучее желание во всем побеждать, быть первой и честолюбие — ненавистное качество, с которым мне нет-нет да и приходится бороться до сих пор.

В школьные годы была выскочкой, участвовала во всех конкурсах, ходила во все кружки, постоянно занимала какие-то места на конкурсах и фестивалях. Паралельно закончила музыкальную школу и объездила с родительскими гастролями пол-России. Мне нравилась смена мест, новые лица… Я научилась получать кайф от новых знакомств, от изучения незнакомых характеров. Любимой игрой стало сбежать с уроков в пригород, представиться бабусям стажером «Юношеской правды» и сообщить, что их деревню собираются снести. А потом со смаком брать у перепуганных женщин «интервью» о том, сколько лет и как именно они прожили на родной земле, которую теперь «никому не отдадут». Реальные истории жизни были интереснее уроков.

Хипповая юность 90-х В 12 лет стала типичным трудным подростком. Возможно, причиной такого резкого перелома были 90-е годы… Жуткие, запутанные годы, когда все было перевернуто с ног на голову, все стало можно, близко к анархии и очень страшно. Наверное, это было великое «время перемен», но нам, подросткам 90-х пришлось нелегко. Было совершенно непонятно, что плохо и что хорошо, куда стремиться и надо ли. Мне — «голой пионерке», враз потерявшей все ориентиры, пришлось особенно тяжко. Старый смысл жизни отменили. Новый нужен был, как воздух. Но где его искать? Я перестала учиться, бросила школу, не окончив 8-го класса. Поначалу стала водиться со шпаной, с какими-то бандитами, но это, слава богу, быстро осточертело — слишком однообразно. Однако из дома я все же сбежала. В Булгаковском доме, в той самой «нехорошей квартире» познакомилась с хиппи (там был один из последних «сквотов» Москвы). И моталась автостопом по стране, убеждая людей, что мир спасет только безграничная любовь друг к другу. Сначала поймали и чуть не поставили на учет. Мудрые родители успокоили милицию, потому что не желали мне зла… Но сами они ничего поделать не могли. Боролись и ругались, пока окончательно не отчаялись вернуть ребенка к нормальной жизни. Оставили в покое, удовольствовавшись тем, что я решила начать оседлую, взрослую жизнь, — устроилась на работу и сняла комнату.

Я была талантливой и наглой, многое умела и лезла куда только могла: танцовщицей, уборщицей всех видов, певицей в кафе, продавщицей, секретаршей, собачьей няней, преподавателем музыки, актрисой, художником (продавала за копейки свои рисунки на Арбате и разрисовывала стены в ресторане), сочиняла поздравительные стишки для креативной фирмы… Не буду врать, что все было радужно. Учитывая малолетство, на работу и на квартиру брали конечно же только по знакомству, без контрактов. Поэтому меня регулярно «нагревали» с зарплатой, с условиями работы и обманывали. Периодически я попадала в криминальные, болезненные ситуации, перед которыми была беззащитна. Но по счастливой случайности меня это больше закалило, чем поломало.

Можно было, конечно, стабильно осесть за прилавком какого-нибудь ларька с бананами, но я чувствовала, что способна на большее. Поэтому постоянно переходила с одного места на другое, нагло убеждала работодателей, что я «опытный специалист», и хваталась за интересные виды работы, которым приходилось тут же в процессе и учиться. Мне не хотелось простого, хорошего и стабильного, мне хотелось яркого, неоднозначного и нестандартного. За это приходилось платить. Порой, чтобы не падать в голодный обморок, вместо обеда пила тыренное у соседки по коммуналке подсолнечное масло. Изобретала волшебные рецепты разных «каш из топора»: салаты из собранной в парке лебеды и липовых цветков, любимый всеми друзьями рецепт «грибного» супа из лука и картошки… Научилась фигурно заклеивать единственные туфли на шпильках скотчем и филигранно штопать драгоценные капроновые колготки. Когда нечем было платить за комнату, ютилась по друзьям и случайным углам. Мастерски умела привести себя в идеальный порядок даже в условиях вокзального туалета, после чего, не моргнув глазом, отправлялась по приглашению в дорогой ресторан на вечеринку…

Жизнь моя походила на смешение цветных стекол в калейдоскопе — яркая, но очень нестабильная. И именно благодаря этому я здорово натренировалась использовать любую возможность, приспосабливаться, учиться на ходу, не бояться риска, трудностей и верить в себя даже в самых патовых ситуациях по принципу Соломона: «И это тоже пройдет». Но пожалуй, самое главное — я научилась понимать и не осуждать даже самых странных и неудобоваримых людей. Не лезть к ним с «мерной линейкой» общепринятых норм и верить, что у каждого есть предназначение, «искра божья» и то, чему у них можно поучиться. Готовность понимать даже самое непонятное и внимательно всматриваться даже туда, где с первого взгляда кажется пусто, в будущем стала для меня универсальным ключом ко многим душам. Это умение уравновесило свойственный мне идеализм и максимализм, и много раз серьезно помогло в жизни. Тем более — в работе. Ведь журналист всегда должен быть морально готов к любым необычностям, вплоть до случайной встречи с гуманоидом.

К 16 годам я очень устала и вернулась домой. Хотелось доказать всем, что могу совершать не только бесшабашные, но и серьезные поступки. Надоело быть лолитой-хиппи с неоконченным начальным образованием. Жизнь моя полностью переменилась — маятник качнулся в другую крайность. Я забросила друзей и развлечения вообще. Спала по шесть часов в сутки, жила за письменным столом, за книгами и занятиями. За полтора года на отлично закончила экстерном школу, выучила иврит и английский. Кроме того, выбилась на детско-юношескую эстраду. Пела на концертах, была победителем всероссийского эстрадного конкурса. Из-за перегрузок загремела на два месяца с кровоизлиянием в мозг в институт Склифосовского. Это был микроинсульт, поэтому я довольно быстро смогла встать. Вышла из больницы через полтора месяца, но с дикими головными болями, частично отказавшей памятью и страшным комплексом неполноценности. Врачи запретили нагрузки и готовили дополнительные исследования. Родители переживали и водили меня чуть ли не на поводке. Дальнейшая подготовка к институту на ближайшие годы была мне противопоказана, да и невозможна. Чтобы не упасть духом, нужно было срочно сделать что-то из ряда вон выходящее. И я совершила, тогда казалось, нереальное — без протекций, «с улицы» устроилась на работу в любимую газету родителей — «Комсомольскую правду».

«Комсомольский» старт Я пришла в знаменитое здание на улице Правды и взяла охранников измором. Устроила целое представление, со слезами-соплями. Мол, у меня на знаменитом 6-м этаже работает мама, и ее срочно надо увидеть, потому что я забыла ключи, а дома включенный утюг, открытый холодильник, включенный газ и младший брат со спичками на изготовке… Вконец замороченные дядьки пропустили меня в редакцию. И через минуту я ввалилась в «Алый парус» со словами: «Не умею ничего, но научусь всему, а пока могу рассказать анекдот, налить чаю и стенку покрасить…» (в отделе шел косметический ремонт). С тех пор я каждый день неизменно крутилась под ногами опытных коллег на правах «забавной малявки», естественно делая все возможное, чтобы незаметно влиться в коллектив и работу. Это была «Комсомолка» еще старого формата, перепугано глядящая на мир бесхитростными моделями первых «писюков» с древней операционной системой «Дос 2:1». С валяющимися по углам свинцовыми плашками — последними следами «горячей печати». С засильем референт-секретарей — таинтственных пережитков прошлого без определенных обязанностей… Комсомол уже кончился, капитализм еще не начался, революционные волнения иссякли и тираж когда-то крупнейшей газеты СССР неумолимо падал. Народ скис. Гордый когда-то «Алый парус» циничные журналюги называли «вялым анусом». У руля все еще стоял Валерий Симонов. Но до «революции», когда Онэксим-банк скупил акции и «КП» полностью поменяла свое руководство и «лицо», оставалось всего несколько месяцев.