Мышеловка - Яна Лари Страница 36

– Поштучно картошка на рынке, – рявкает тётка, сгребая обратно вожделенный препарат. – Золота по два кольца на пальце, а всё туда же... Следующий!

Вот нарочно же смотрит поверх головы и делает это так, чтобы мне ором слышалось: "Чеши на свою горку и не пудри мне мозги, шаромыга!"

– Да погодите вы, – стянув с указательного пальца одно из самых крупных своих колец, кладу его на стеклянную подставку для монет. – Я же не бесплатно прошу. Ну, войдите в положение. Пожалуйста! Они мне очень нужны.

– А ну забери свои побрякушки! – женщина как-то разом напрягшись, хлопает ладонью по краю подставки, подбрасывая вверх почти четыре грамма чистого золота, и под дробный стук покатившегося ко мне назад украшения, непреклонно сводит брови. – Всё равно либо подделка, либо ворованное. Следующий! Не стоим.

Случаи подобной предвзятости хоть и редко, но случались и раньше. Местным куда проще поверить тому же Пашке, чем нашему брату. Хотя жулья что там, что там хватает. Взять хотя бы гопкомпанию Князева, чьи лица второй день мелькают в сводках криминальных новостей в связи с квартирными грабежами и убийством валютчика – цыганской крови в них ни грамма. Но если человек упёрся, попробуй, докажи, что ты не верблюд.

– Вот народ, – недовольно ворчит мужской голос со спины – Вцепится, поганым веником не выгонишь.

И очередь согласно загудела, снедаемая желанием поскорее преодолеть затор, того и гляди набросятся. Придётся топать в ломбард.

– Держите, – молодая мать, опасливо оттесняя меня в сторону, добавляет к смятым купюрам недостающую сумму. – Продайте вы ей эти таблетки, пусть чешет.

Домой иду, словно в тумане. В безлюдном проулке, поддавшись любопытству, высыпаю на ладонь пару больших, белых таблеток с отверстием посередине. Инструкция во вкладыше вопроса как их проглотить, чтобы не подавиться, совсем не проясняет, ибо по-русски там ни слова, а мой уровень знания государственного языка критически низок, для расшифровки таинственных слов. Удручённо сложив контрацептивы обратно в сумку, решаю разламывать их на четыре части, ведь не должно быть особой разницы, проглочу я их целиком или как-то иначе. Зато эту покупку, стоившую мне таких нервов и золотого кольца, оставленного в подарок маленькой Алисе, можно смело считать своего рода обрядом посвящения в современные женщины. Ни девяносто семь секунд близости с Пашкой, ни даже бесконечная пытка под обезумевшим мужем не возымели на меня столь мощного эффекта, чтобы можно было смело завить: "Теперь я чувствую себя взрослой!". А вот двенадцать таблеток смогли, и это оказалось так здорово, что ослеплённая приятной уверенностью в завтрашнем дне, я чуть не попадаю в обзор пассажиров подъезжающего к дому Кайена. Хорошо в последний момент мне удаётся юркнуть за ворота незамеченной. По крайней мере, очень на то надеюсь.

***

– Послал же мне бог остолопа! Вот что ты забыл в этом городишке? Я тебе предлагаю размах, перспективы, семейное дело, в конце концов, – наверное, раз десятый за час взрывается отец Драгомира. – Бери с брата пример, от семьи ни на шаг. Погоришь со своей шарашкой, к кому побежишь, поджав хвост? Ко мне. А шиш тебе! Копейки не получишь, запомни.

– Да брось, двадцать лет продержался у тебя мальчиком на побегушках, не пропаду, – огрызается Драгош, и угрюмое выражение лица, вроде: "я хороший сын и внемлю каждому слову" исчезает, а на смену ему приходит врождённое упрямство. Они с отцом так похожи, что мне становится страшно. Особенно глядя на угодливо поддакивающую каждому слову супруга Анну. – Не хочешь помогать, не надо. Сам заработаю свои копейки, и локти посбиваю тоже сам.

– Вот теперь вижу, мой пацан, – мужчина порывисто хлопает сына по плечу, не просто сбагривая с себя львиную долю финансовых затрат на становление бизнеса своего упёртого чада, но и виртуозно проворачивая это дело как его единоличный выбор. – Кстати, ты что-то говорил про подарок для старой Надьи?

– Точно! Я его Раде в сумку кинул, – спохватывается Драгош и, послав мне короткую улыбку, направляется к машине. От его подозрительной любезности, возникшей после того, как они с другом прокатили Зару до дома, и плотоядного взгляда кидает то в жар, то в холод. – Сейчас принесу, вы пока сумки загружайте. Дорога долгая и так доберётесь за полночь.

За время нашего визита, пока мужчины спорили, а затем, молча, сидели на дорожку, мне не впервой закрадывается мысль, что муж спешит избавиться от родни, дабы остаться со мной наедине. Конечно, при посторонних не принято проявлять нежных чувств, будь то объятия или безобидное держание за руки, но жаркие взгляды говорят сами за себя – этой ночью он придёт ко мне за "колыбельной", как называет супружеский долг Дари. И эта мысль вызывает переживания такой силы, что общая суть происходящего мелькает в мозгу белым шумом. Я словно тону в полном вакууме, а перед глазами мягким светом кружат незнакомые искры... правда, пока они больше пугают, чем нравятся.

Что он говорил про сумочку?

Искры внутри меня в мгновение ока закручиваются воронкой дикой паники.

– Драгош стой! – рвусь следом, оставляя свёкров и младшего Золотарёва недоумённо переглядываться посередине двора.

Он уже открыл заднюю дверцу и обернулся, лишь заполучив в свои лапищи мою сумку. Проглотив досадливый стон, подбегаю вплотную, пытаясь увести его внимание в более безопасное русло. Руки на широких плечах, преданный взгляд в глаза. Надеюсь, этого хватит, чтобы заразить мужчину своим смятением.

– Что-то хотела, птичка? – хищно улыбается Драгош, незаметно пробегая пальцами вдоль линии моего бедра и подныривая их кончиками под резинку юбки на пояснице. Открытая дверца надёжно скрывает от посторонних вопиющую откровенность этих действий и при иных обстоятельствах у меня бы ноги отказали, подкошенные адовой смесью его близости и собственной дерзости, но запах дорогого парфюма, от которого обычно кружит голову, сейчас лишь скребёт по лёгким стальной пылью.

Короткая пауза на провальную попытку дотянуться и отобрать свою сумку. Не отдаёт, заведя её себе за спину и вынуждая ближе прижиматься к своей груди. Для Драгоша это игра, которая могла бы показаться волнующей, не стой за ней страх разоблачения.

– Давай помогу, – прикусываю губы, ощущая, как ускорился пульс под его пронзительным взглядом. – Там чёрт голову сломит.

– Не страшно. Я уже её потерял, – глухо отшучивается, когда я уворачиваюсь от его губ.

Перед глазами встаёт раскрасневшееся лицо Зары на нашей кухне. С ней он так же любезничал?

– На нас смотрят, – сухо напоминаю ему и, в первую очередь себе, потому что ревность просит реванша хотя бы в виде крепкого словца, а злить его нецелесообразно.

– Вот поэтому не мешай скорее их отправить, – усмешка вроде небрежная такая, а во взгляде подозрение и чёткий приказ – не лезть.

Какой там. На кону как минимум поездка в травмпункт, если не прописка на кладбище. Предохраняться для нас такой же грех, как и пойти на аборт.

Мои пальцы почти успевают перехватить кожаную лямку. Почти. Драгош, резко дёрнув молнию сумки, зарывается рукой в её узкие недра и достаёт трёхлапую жабу с монеткой во рту... и, всучив её помертвевшей мне, следом выуживает картонную упаковку, на которой сразу под названием как для отсталых крупными буквами написано: "Местная контрацепция. Без гормонов".