Рыцарь страсти - Маргарет Мэллори Страница 37

— Сколько было других? — спросил он.

Линнет приподняла голову от подушки и посмотрела на него:

— Других?

— Других мужчин, — выдавйл он сквозь зубы. — Других любовников.

— А это имеет значение? — Она села. — А со сколькими женщинами ты переспал?

— Полно, Линнет, это совсем не одно и то же.

В самом деле, откуда она набралась этих мыслей?

Линнет повернулась к нему спиной и обняла колени.

— Скажи мне, что в Англии больше никого не было.

Он снова подумал обо всех гостях, которые скоро наводнят замок. Ему была невыносима мысль, что какой-то другой мужчина будет смотреть на нее и вспоминать ощущение ее кожи под ладонями.

Кровь застучала у него в висках.

— Не было никого, — огрызнулась она.

Благодарение Богу за это. Он подложил руки под голову и облегченно вздохнул. Если она лжет, он не хочет знать правду.

— Чего нельзя сказать о тебе! — бросила она, метнув в него гневный взгляд через плечо. — Взять хотя бы эту ужасную Элинор Кобем.

— Я же говорил, что не хотел спать с ней. Я даже не помню ничего.

— Не ври. Все ты прекрасно помнишь.

Мужчины слетаются к Линнет как мухи на мед. Их привлекает ее неземная красота, а еще больше страстность и необузданность, которые они чувствуют в ней. Боже, как же ему не хочется оставлять ее!

Он сел, повернул ее к себе и заглянул в лицо:

— Могу я доверять тебе, пока меня не будет?

Судя по убийственному взгляду, которым она просверлила его, вопрос ей не понравился. Но ему было все равно. Он должен знать.

— Так могу ли?

— Если ты не доверяешь мне, то не трудись возвращаться.

Он понял это как «да». Но ему хотелось большего, чем знать, что она не прыгнет в постель к другому мужчине через несколько дней после его отъезда.

Она откинула одеяло в сторону, схватила свою рубашку с изножья кровати и спрыгнула на пол. Когда она подняла руки, чтобы надеть рубашку через голову, взгляд его прошелся по изящной линии спины, аппетитной попке и длинным-предлинным ногам.

Господи Боже, как же она красива!..

Она прошла к окну и встала спиной к нему, сложив на груди руки.

Он последовал за ней и развернул к себе так, чтобы заглянуть в глаза:

— С возвращением Бедфорда мои обязанности здесь выполнены.

Ее плечи под его ладонями напряглись. Но если он ждал, что она станет плакать или умолять, то ему пришлось бы ждать до скончания века.

— Я вернусь в Виндзор на рождественские празднества, но после должен буду уехать.

Она сняла его руки со своих плеч и холодным голосом проговорила:

— Так скоро?

«Господи, Линнет, дай же мне что-нибудь». Он устал быть терпеливым и чертовски устал ждать.

— А может, я и вообще не вернусь из Лондона, — сказал он. — В конце концов, пора мне уже начинать искать жену.

Она снова отвернулась от него и устремила взгляд в окно. После довольно долгого молчания натянуто отозвалась:

— Тебе надо быть здесь на рождественские празднества, чтобы помочь отвлекать внимание от королевы и Оуэна. Они наверняка забудутся.

— Только из-за Оуэна и королевы ты хочешь, чтобы я вернулся?

Она осталась стоять к нему спиной.

— Каких слов ты от меня ждешь, Джейми?

Ну уж нет, черт возьми, он не собирается просить ее их произнести. Если он ей не нужен, бесполезно давить на нее. Это они уже проходили.

Он подобрал свою одежду с пола и напялил ее.

— Уверен, ты поступишь, как тебе заблагорассудится, как всегда делала! — зло бросил он, натягивая сапоги.

Гнев волнами исходил от него, когда он демонстративно прошагал через комнату и сдернул плащ с крючка у двери.

— И я тоже сделаю так, как хочу. — Он повернулся, держась за ручку двери. — И в Лондоне полно женщин, кроме Элинор.

И он хлопнул дверью.

Уже почти смеркалось, когда Джейми с Мартином через Большие ворота въехали в Вестминстерский дворец. Оставив Мартина во внешнем дворе позаботиться о лошадях, Джейми отправился в личные покои к Бедфорду.

Стражники в туниках, расшитых королевскими цветами — ярко-голубым, золотым и красным, — стояли перед залом, расписанным батальными сценами, который служил королевской опочивальней и местом для аудиенций. Назвав им свое имя и дело, Джейми устроился на скамейке ждать. Немного погодя одна из тяжелых двойных дверей чуть приоткрылась, и тот, кто был внутри, переговорил с одним из охранников.

— Сэр Джеймс Рейберн, — провозгласил стражник голосом, который был слышен, наверное, за милю. — Его милость герцог Бедфорд сейчас вас примет.

Джейми кивнул стражнику, проходя в двери. Войдя внутрь, он остановился и разинул рот, точно крестьянин из деревни. Теперь он понимал, почему этот зал вместе с часовней Святого Стефана ставят Вестминстер в ряд самых великолепных дворцов Европы.

Парадная королевская кровать, великолепный предмет мебели, изготовленный для Генриха III, господствовала в дальнем конце длинной, узкой комнаты. Картины были над и вокруг кровати, которая располагалась изголовьем к северной стене, рядом с камином. На восточной стене, в нескольких футах от изножья, были два изящных окна, выходящих на Темзу.

Джейми запрокинул голову, чтобы оглядеть деревянный потолок, украшенный рядами резной лепнины, называемой дольчатой патерой. Но потом его взгляд привлекла фреска над изголовьем пяти с половиной футов высотой, изображающая коронацию Эдуарда Исповедника.

Джейми услышал, как кто-то прочистил горло, повернулся и обнаружил рядом с собой Бедфорда. Он отвесил запоздалый поклон.

— Ваша милость.

— Я так понимаю, что тебе еще не доводилось бывать в Расписном зале, — заметил Бедфорд с теплой улыбкой. — Я видел его много раз, и все равно меня всегда поражает его красота. — Бедфорд жестом обвел комнату — Уверен, ты их узнаешь.

Взгляд Джейми проследовал по ряду настенных картин, изображающих сюжеты Ветхого Завета, которые были снабжены надписями и ярко раскрашенной геральдикой.

— Изображения добродетелей и пороков — мои любимые, — сказал Бедфорд, подводя Джейми к картинам в простенках между окон на южной стене. — А особенно я люблю вот эту.

Бедфорд указал на изображение женщины в кольчуге и короне, вонзающей копье в мужчину одной рукой, а другой всыпающей ему в глотку непрекращающийся поток монет из длинного кожаного мешка.

— Добродетель Щедрость торжествует над пороком Алчность? — спросил Джейми.