Аромат розы - Нэн Райан Страница 37

— Котик, ты самая сексуальная девушка в мире, но это бесполезно. Я устал, Лупа. Ты понимаешь?

Вырвав руку, она отвернулась и начала застегивать блузку, ругаясь по-испански. Пекос устало застегнул свою рубашку и прикусил губу, чтобы сдержать усмешку. Он говорил по-испански, и она знала это. Он понимал каждое слово из ее гневной тирады. Он уверял ее, что все, что она говорит, — неправда. Положив руку ей на шею, Пекос ласково притянул рассерженную женщину в свои объятия.

— Послушай меня, Лупа, — его щекотал ее теплый затылок, — дело не в другой женщине. Ты должна понять…

— Ложь! — настаивала она. — Лупа не тупица! Она видела, как ты смотрел на ту бледную девушку с золотистыми волосами. — Лупа спрыгнула с кровати и встала напротив него, уперев руки в бедра и наклонившись ближе к лицу Пекоса. — Ты просто истощил свои силы в ее кровати!

— Господи, Лупа, не говори глупостей. Эта девушка должна стать женой моего отца, я говорил тебе это. — Пекос вздохнул и провел рукой по своим взъерошенным волосам.

Покачав пальцем перед его носом, Лупа холодно сказала:

— Мне плевать, чьей женой она будет. Если ты не спишь с ней, то страстно этого хочешь; это все равно, что спать с ней. Я думаю, что…

Слишком близкие к правде слова Лупы вонзились в грудь Пекоса как острый нож. В гневе поднявшись с кровати, он крепко схватил ее рукой за талию и сжал так сильно, что она вздрогнула.

— Лупа! У тебя слишком горячая кровь, и ты думаешь, что и у других так же. Неужели с тобой никогда не случалось, что ты ни с кем не хотела заниматься любовью?

Вырвавшись из его объятий, она стремительно пробежала через комнату и распахнула дверь.

— Убирайся, гринго. Тебе не удастся одурачить меня! Ты хочешь эту худосочную маленькую блондиночку! — Она отбросила волосы с лица и злобно засмеялась. — Это очень забавно, Пекос! Ты желаешь девушку, которая проведет свою жизнь в постели твоего отца!

Сжав зубы, Пекос пошел к двери, сдерживая желание свернуть смуглую шею Лупы.

— Увидимся в другой раз, Лупа, — сказал он отрывисто и пошел обратно по узкому коридору наружу.

Немедленно раскаявшись в содеянном, Лупа поспешила за ним.

— Пекос, Пекос, — молила она, обвивая руками его шею, — прости меня, я не хотела тебя обидеть. Пожалуйста, любовь моя, не покидай меня. Останься здесь, и я…

Ласково, но твердо расцепив ее руки, Пекос ответил:

— Лупа, уже поздно. — Он поднял седло с крыльца и пошел к своему коню.

И вновь она бросилась за ним, в отчаянии цепляясь за его талию.

— Нет! Лупа не хотела говорить такие глупые вещи. Не сходи с ума, не уходи. Я не вынесу, если ты уйдешь. — Она стояла, вцепившись в него, пока он седлал коня.

Повернувшись, Пекос приобнял ее и поцеловал в щеку.

— Я вернусь, Лупа. Ты знаешь, я вернусь, но сегодня я поеду домой. Мне надо поспать. — Он улыбнулся ей, и Лупа, готовая расплакаться, подняла руки и сжала ладонями его красивое лицо, точеные черты которого купались в серебряном лунном свете. Наклонив голову своего возлюбленного, она в отчаянии поцеловала его, прижимая горячий влажный рот к его губам. Но Пекос, к которому она прижималась так страстно, был непреклонен. Наконец Лупа печально оторвалась от его рта, и ее руки упали, а голова поникла.

— Доброй ночи, Лупа, — сказал он мягко и поцеловал макушку ее опущенной головы. Отступил от нее и вскочил на коня. Слезы потекли по смуглым щекам молодой испанки, и Лупа молча смотрела, как он пришпоривает коня и уезжает прочь.

— Я вернусь, — бросил ей Пекос через плечо, но оба знали, что этого не будет.

Длинная дорога и свежий ночной воздух протрезвили молодого МакКлэйна окончательно. К тому времени, когда он подъехал к высоким воротам Тьерра дель Соль, Пекос почувствовал, что очень устал и смертельно хочет спать. Было поздно; на гасиенде не светился ни один огонек. Пекос тихо пробрался в свою комнату через дверь, выходящую во внутренний двор, и сбросил в темноте одежду. Шлепая босыми ногами к своей большой кровати, он вдруг наступил на что-то острое. И тут же разразился потоком проклятий. Прыгая на одной ноге, он потер раненую подошву, нащупал и вытащил оттуда колючку. Нахмурившись, осторожно опустил ногу на пол и нагнулся около кровати.

В лунном свете хорошо была видна увядшая и раздавленная им роза. Пекос осторожно поднял растоптанный цветок. Благоухание сохранилось, сладкий аромат живо напомнил ему образ прекрасной девушки. Вновь она стояла перед ним, и ее длинные прекрасные волосы сияли в солнечном свете утра, а роза была заколота над ухом. Вновь она была здесь в своем новом розовом платье, расстегнутом до талии, а ее прекрасные груди, трепещущие и теплые, были так близко к его горящим глазам и страстному рту.

Вновь он слышал ее чудный голос, в котором звучала мольба: «Ты позоришь меня, Пекос. И себя».

Пекос устало поднялся и сжал розу в руке. Зная, что ведет себя глупо, он откинул покрывала на кровати и ласково положил розу на подушку. Медленно залез под прохладные простыни, перевернулся на живот, а руку положил на подушку, ласково прикасаясь к бархатным лепесткам чудесного цветка.

— Ангел, — пробормотал он, и грудь его сжалась от чувства, которого он не мог до конца понять.

Недели, пролетевшие после торжественного открытия здания окружного суда, были для Анжи спокойными. К ее удивлению, постоянные поддразнивания Пекоса ослабли. Но в душе она была этим расстроена. Девушка видела его только во время трапез, но и тогда он держался непривычно молчаливо и подчеркнуто вежливо. Его учтивое равнодушие и невозмутимые манеры терзали Анжи почти так же сильно, как и его язвительные насмешки в недавнем прошлом.

Однажды во время прогулки ранним утром на своей любимой Анжеле в сопровождении Роберто Луны Анжи увидела на горизонте одинокого всадника. Ее сердце забилось сильнее, когда она узнала огромного черного жеребца Диаболо. Она знала, что никто другой, кроме Пекоса, не отважится сидеть верхом на этом породистом животном.

Тщательно следя за тем, чтобы ее голос был обычным и спокойным, Анжи повернулась в седле и обратилась к ехавшему рядом наставнику:

— Роберто, вы можете возвращаться в конюшни. Я должна поговорить с мистером МакКлэйном. — Она легко улыбнулась.

— Si, сеньорита. — Роберто немедленно развернул свою каурую лошадь и поехал прочь. — Я позабочусь об Анжеле, когда вы вернетесь.

Анжи не ответила. Ее сердце часто билось под белой блузкой. Зеленые глаза были прикованы к большому черному коню, галопирующему по огромной пустыне по направлению к горам Дэвиса.

Анжи пришпорила кобылку и ласково скомандовала ей ехать вперед. Анжела, казалось, так же страстно желала догнать гнедого жеребца и всадника, как и Анжи. Девушка улыбнулась, вспомнив, что этот Диаболо был, в конце концов, любовником Анжелы, отцом будущего жеребенка. Кобыла тем временем перешла на легкую рысь, вздымая пыль и дробя своими острыми копытами известняк.