Охота на последнего дикого мужчину - Анхела Валвей Страница 38

Я встаю. Антонио поднимает руку, в которой сжимает стакан виски со льдом, и делает жест: он позволяет мне отправиться на поиски Амадора и даже не собирается мне препятствовать.

– Эй, детка, что с тобой? Тебе не нравится мой подарок на день рождения? – Амадор игриво улыбается и гладит коралловое ожерелье, которое он мне подарил.

Я снимаю его руку с моего горла и смотрю прямо ему в глаза, стараясь не моргать.

– Антонио говорит, что ты гуляешь с другими женщинами.

– Ха-ха-ха… Гуляю?

– Да, так он говорит. – Я тоже улыбаюсь.

– Гуляю? Кто гуляет в наши дни?

– Ты. – Я чувствую себя неуверенно и довольно глупо.

– Я не гуляю с женщинами, Кандела. Я просто с ними сплю.

– Ты спишь с женщинами? – Мне трудно дышать.

– А что ты хотела? Было бы хуже, по крайней мере для моей матери, если бы я занимался этим с легионерами, верно?

– Ты спишь с другими женщинами?

– Знаешь, Кандела, не все так просто, но, в общем, да. – Он подносит стакан к губам, заметно, что он несколько возбужден. Как и Бели, он не привык пить, поэтому искусственное веселье скоро сменится тошнотой и гулом в голове. – Нужно кое-что иметь между ногами, чтобы чувствовать себя уверенно. Такая теперь жизнь, понимаешь?

– Да, понимаю.

– А если имеешь, стоит извлекать из этого пользу. В общем, я нравлюсь женщинам, думаю, в этом нет ничего плохого, верно?

– Но ты говорил, что любишь меня.

– А что я должен был сказать? Я был на тебе, а ты подо мной, и нас связывало что-то очень трогательное, по крайней мере мне так казалось. Мы занимались любовью, и что ты хотела услышать, что у тебя пахнет изо рта?

– А действительно пахнет?

– Нет, конечно нет, Кандела.

– Понятно.

– Сейчас все так поступают.

– А я нет, Амадор. Со мной ты никогда в жизни больше не ляжешь в постель, и… и… – Я нервничаю и не могу подобрать оскорбление, которое он заслуживает, или хотя бы выразить свое презрение. – И пусть твои мертвецы перевернутся в могиле, если я вру, – произношу я, целуя пальцы на правой руке, как научилась делать у Антонио.

– При чем тут мои мертвецы, красотка?

– Пусть мои мертвецы тоже перевернутся, мне все равно, красавец. – Я стараюсь вести себя, как королева во время официального визита за границу. – Прощай. Не хочу больше тебя видеть.

– Но, Кандела…

Я поворачиваюсь, не обращая внимания на его слова. Впрочем, Амадор не из тех, кто будет уговаривать женщину, поэтому он сразу замолкает. Я иду к сестрам и подруге. Искусственное освещение бара делает их фигуры похожими на голограммы.

Я самая глупая женщина, а в эти мгновения еще и самая несчастная. Я утешаю себя тем, что, возможно, бабушка права: никогда не стоит бегать за мужчинами, потому что они как рейсовые автобусы: если пропустишь одного, через пять минут придет другой. Надеюсь, у следующего будут глаза Амадора, мягкость и гибкость его тела. Теперь главное не опоздать и попасть к нему вовремя.

Лучше, чем когда-либо, я понимаю Гадор и с горечью осознаю, что мои слова могли ее только раздражать, а не утешать или помочь забыть Виктора.

Да, жизнь по-прежнему вредна для здоровья. Ладно, все, успокоилась. У меня ведь есть мои деньги, верно? У меня есть утешение. Что касается моего бывшего жениха, постараюсь залечить душевные раны, вспоминая, сколько радости мне доставил Амадор, ведь никто не сможет изменить то, что уже было. А все было совсем неплохо.

И потом, потерять любовь – не то же самое, что потерять жизнь. По крайней мере, так говорят по телевизору, который я иногда смотрю.

– Эй, Кандела, иди сюда! Присоединяйся к нам! – кричит мне Колифлор, одной рукой держа за талию Кармину, а другой прижимая к своему бедру друга, набравшегося в баре.

В три часа утра Антонио заявляет, что у него такое ощущение, будто ему в грудь вбили гвозди. Он сильно потеет и время от времени начинает плакать, но даже его слезы и пот пахнут виски. Чарри, друг Коли, посадил Антонио недалеко от стойки бара в полосатый зелено-белый шезлонг и время от времени хлопает его по плечу и бормочет, что «пьяницы благословенны, потому что дважды видят Бога».

– Ты готов, приятель, – говорю я Антонио. Я подхожу и сажусь рядом с ним. Он совсем лыка не вяжет. Это вполне логично, если учесть, с какой скоростью он поглощал спиртное.

– Д-д-да, – с трудом произносит он, еле ворочая языком. – Но-но все равно я заявляю, что настоящее золото не падает в цене.

– Не сомневаюсь, не сомневаюсь. – Я оглядываюсь. Здесь стало более оживленно, но нам уже все равно. – Как ты, Антонио?

– П-п-потрясающе.

– Ты сможешь один добраться до дома? Ты не на машине?

– Не-е-ет. Меня привез Амадор. – Он наклоняется влево, но я вовремя хватаю его за рукав, не давая упасть на землю.

– Амадор уже давно уехал. Мы вызовем тебе такси, ладно?

– Лучше за-закажем еще виски.

– Не стоит, когда вернешься домой, мама тебе нальет рюмку перед сном. Можешь пить дорогой виски, ведь ты унаследовал богатство отца.

Антонио округляет глаза, быстро их закрывает, и тело его расслабляется, как будто он только что упал с большой высоты и потерял сознание.

– Эй-эй-эй! – Я хлопаю его по щекам, стараясь привести в чувство. Живые существа иногда меня пугают своей уязвимостью и заставляют чувствовать свою несостоятельность. Я. бы не смогла работать врачом или медсестрой, как Коли. Мне бы это ужасно действовало на психику.

– Успо-успокойся уже… – Антонио снова поднимает веки, и кажется, что его зрачки исчезли или, вернее, растворились в нескольких стаканах спиртовой мути. – У Лолес было лицо, из-за которого можно было умереть, и зад, ради которого стоило жить.

– Что он говорит? – Ко мне подходит моя сестра Кармина, притворяясь, что испытывает филантропический интерес к моему новому другу.

– Что у его жены было лицо, из-за которого можно было умереть, и зад, ради которого стоило жить. Думаю, он хочет сообщить, что у нее было худое лицо, а зад совсем наоборот.

– Было? Она умерла?

– Она уехала в Кадис со своей семьей. Бросила его, они не слишком хорошо жили.

– Это происходит со всеми. Такова жизнь…

Я согласно киваю.

– Ай-ай-ай, ка-как больно!

– В чем дело? – Кармина склоняется над Антонио.

– Черт возьми, больно! – Антонио показывает на свои ноги.

– Что?

– Чертовы ботинки…