Небо над Дарджилингом - Николь Фосселер Страница 38

Ричард Картер мысленно застонал, но тут же взял себя в руки и вежливо поклонился, изобразив на лице улыбку.

– Доброе утро, миссис Дрисколл. Что привело вас на палубу в столь ранний час?

– Ах! – выдохнула дама, прижимая обтянутую черной перчаткой руку к пышной груди. – Ночью под палубой так душно! Мы хотели насладиться свежим утренним воздухом, не так ли, девочки?

Она повернулась к двум молодым особам, следовавшим за ней на расстоянии нескольких шагов. Старшая, Флоренс, вылитая мать и лицом, и фигурой, с угрюмым, сонным выражением созерцала морские просторы, а младшая не сводила с Ричарда восторженных глаз.

Картер не смог подавить смешок. Еще в порту он понял, что все три леди Дрисколл принадлежат к так называемой рыболовной флотилии, команду которой составляли дамы самого разного возраста и положения, отправлявшиеся в Индию на поиски подходящего мужа. Лучше, конечно, набоба, сумевшего сколотить на чужбине состояние, однако спросом пользовались и военные всех званий, и гражданские чиновники. Уже в первый вечер путешествия эта дама, промокая глаза кружевным платочком, рассказывала пассажирам о кончине своего возлюбленного супруга Хартли, чьи сбережения, слава богу, дали ей и дочерям возможность навестить в далекой Калькутте кузину, муж которой в поте лица своего проповедует дикарям Святое Евангелие.

– Особенно задыхается моя маленькая Дэйзи, – продолжала дама, беря под руку младшую дочь. – Она у меня такая болезненная!

Последнее показалось Ричарду сильным преувеличением. Обтянутая черной тканью полная грудь, не лишенная, как он вынужден был про себя признать, привлекательности, круглое лицо со вздернутым носом и похожим на розовый бутон ртом, свежие щеки в обрамлении выбивающихся из-под шляпки золотистых локонов не оставляли сомнений в отменном здоровье Дэйзи.

Ричард Картер молчал, переводя взгляд водянисто-голубых глаз то на дочь, то на мать, так что миссис Дрисколл уже была готова истолковать его мысли превратно.

Она давно хотела обратить внимание этого высокого американского джентльмена на свою дочь. Он сразу бросился ей в глаза не только своим ростом, но и склонностью держаться в стороне от других пассажиров, разговаривая со всеми одинаково вежливо и холодно. Однако до сих пор все попытки миссис Дрисколл сблизиться с этим симпатичным и, очевидно, состоятельным господином оставались безуспешны не только по причине его нелюдимости, но и из-за вечной рассеянности, казавшейся миссис Дрисколл естественной для человека такого ранга.

Фунтовые банкноты, украдкой отсчитанные наблюдательному стюарду, мало что прибавили к общеизвестному: мистер Картер путешествует один, первым классом, обручального кольца не носит, его гардероб отличается изысканной простотой, и он не ведет личной переписки, в том числе и с дамами. Только когда вчера вечером в салоне второго класса, в компании Харриет и Джозефа Барнсов, симпатичной пожилой пары, направляющейся в Дели на свадьбу сына, лейтенанта с отличными перспективами, миссис Дрисколл робко упомянула в разговоре загадочного американца, мистер Барнс, бывший торговец текстилем из Мидлендса, опустил последний выпуск «Лондонских иллюстрированных новостей» и пристально посмотрел на нее сквозь круглые очки.

– Как вы сказали? Картер? Даже не «мистер Картер». Гм…

Последовавшее за этим краткое описание промышленных и финансовых предприятий Ричарда Картера, огромной империи, объединяющей прядильные, ткацкие, сталелитейные, строительные и ювелирные заводы, фабрики и фирмы в Нью-Йорке, Сан-Франциско и Лондоне, довело бы миссис Дрисколл до обморока, когда б не подоспевшая вовремя Флоренс с баночкой нашатыря. Окончательно придя в себя, миссис Дрисколл твердо решила действовать и сделать все, что в ее силах, для сближения с богатым американцем, пока «Гордость Индии» не бросила якорь в порту Калькутты. Еще несколько разумно распределенных фунтовых банкнот, и она, вытащив из постели кряхтящих девочек, получила доступ к исключительным возможностям, которые предоставляют любому охотнику ранние утренние часы.

Сейчас же момент был на редкость благоприятный. Миссис Дрисколл вцепилась в рукав старшей дочери и, закатив глаза, простонала:

– Флоренс, моя голова… Простите, мистер Картер, – быстро проговорила она, повернувшись к Ричарду, – но давление… Я должна срочно выпить черного чая, пока в глазах не потемнело. С вами моя маленькая Дэйзи в надежных руках, не так ли, мистер Картер?

Глядя, как она, тяжелая, словно многопушечный военный корабль, удаляется под руку с мутноглазой Флоренс, Ричард не смог сдержать усмешки. Он повернулся к препорученной ему малышке Дэйзи, которая все так же стояла на почтительном расстоянии, схватившись за перила руками в кружевных перчатках и подставив лицо ветру, развевавшему сатиновые ленты ее шляпки.

– Вы уже бывали в Индии, мистер Картер? – спросила она, не сводя глаз с моря.

Ее веки трепетали, как мотыльки, полная нижняя губа дрожала. Картер почувствовал, каких усилий стоит ей этот разговор и как она старается не подвести мать, и внезапно проникся сочувствием к девушке.

– Нет.

Ответ вырвался у него сам собой и так естественно, что не показался ему лживым. Действительно, это не он, а другой Ричард из совсем другой жизни бывал когда-то в Индии. И с нынешним он не имел и не хотел иметь ничего общего. Внезапно Картеру стало страшно, а потом он понял, чего так боится: воспоминаний.

Хелена в задумчивости грызла кончик авторучки, а потом, смяв в кулаке недописанное письмо, швырнула его на ковер, где уже валялись скомканные листы бумаги. Она откинулась в кресле так, что бирюзовое шелковое сари зашуршало, оперлась затылком о прохладную кожаную спинку и уставилась в потолок.

Даже сейчас, среди бела дня, здесь царил полумрак. Темно-красные портьеры были раздвинуты, но проникавший в комнату солнечный свет вырывал из темноты лишь четко очерченный прямоугольник пола. Изображения на гравюрах, украшавших обшитые деревянные панелями стены, в основном пейзажи и портреты известных раджпутов, различались лишь в общих чертах. В углах проступали очертания звериных чучел – канюка и пантеры с оскаленной пастью, на полках стояли увенчанные рогами оленьи головы, могучий слоновий бивень на бронзовой подставке доставал почти до самого потолка.

Вот уже много часов вымучивала она письмо к Маргарет, первое после отправленного из Бомбея скупого извещения о своем прибытии в Индию. Слишком много она повидала за последние несколько недель: путешествие по железной дороге и на лошадях, дворец, вылазки в пустыню в сопровождении Яна, а иногда и Мохана Тайида с Джейсоном, во время которых они знакомились с местностью. Ей хотелось рассказать и о чатри – мраморных павильонах, в которых предавали сожжению тела умерших раджпутов, и о красных отпечатках ладоней их рати, жен, которые, чтобы избежать позорной вдовьей участи и воссоединиться с мужьями за пределами этой жизни, следовали за ними в погребальный костер. Этот обычай – сати – полвека назад тоже был запрещен англичанами как варварский.

Хелена обязательно должна была поведать Маргарет и о деревнях, куда заезжали они с Яном, о гостеприимных крестьянах, делившихся с ними рисом и чапати, и их щедрых подарках: цветных сари и расписных кувшинах, звонких серебряных браслетах, сандалиях с причудливыми узорами и шлепанцах из мягкой, как бархат, кожи. Трудно поверить, что в другое время года эта мертвая земля превращается в волнующееся море спелой пшеницы и пышные пастбища для многих сотен голов самого разного скота, который сейчас тоскливо блеял в просторных хлевах; что под ее бесцветной сухой коркой таятся несметные богатства драгоценных камней и серебра. Жители деревень в непосредственной близости от дворца и впрямь как будто не голодали. Если они о чем и просили Яна или Мохана, так это рассудить их в семейном споре или растолковать какую-нибудь юридическую неясность.