Студентка с обложки - Робин Хейзелвуд Страница 38

У меня в голове стало пусто-пусто.

Красные Очки помешивает свой кофе.

— А я-то, глупая, вчера говорила с Вилмой. Которая слыхом не слыхивала о принцессе Падающая Вода.

Теплая, доброжелательная атмосфера в зале индевеет. Девять пар глаз переглядываются. Нет, восемь. Красные Очки буравит взглядом меня.

Первой заговаривает Энн. Она, сморщившись, поворачивает лицо ко мне.

— Эмили, ты ведь чероки? Скажи нам, что хотя бы это правда.

Красные Очки выжидающе смотрит на меня.

— …Ну?

— Нет… вообще-то… я просто… я просто Эмили. Эмили Вудс.

Том разражается хохотом и хлопает. На секунду мне кажется, что еще не все потеряно.

— Значит, ты нас обманула, — тихо говорит Энн.

Я смотрю на стол.

— Ясно! — отрезает Красные Очки. — Спасибо, Эмили. Можете идти.

Я еще сижу, боюсь не удержаться на ногах. Энн с оглушительным щелчком открывает папку.

Колесики моего стула жужжат по ковру. Я скриплю стулом и встаю.

— До свидания.

В ответ молчание. Я как можно тише закрываю за собой дверь.

Период «чтения»: официальный перерыв между занятиями и сессией. Увидев «чтение» в расписании в первый раз, я мечтательно улыбнулась и представила себе студентов, которые, удобно устроившись в кожаных креслах, медленно переворачивают страницы великих классиков перед огнем, потрескивающим в камине, а снаружи окна тихо заметает снег.

В Батлеровской библиотеке нет каминов, они пожароопасны. Снег есть — внутри, потому что все окна распахнуты так широко, как только позволяют металлические косяки: так студенты пытаются опустить температуру в читальном зале ниже внутриутробной жидкости. Кресла тоже есть, но окружены книгами, конспектами и маркерами, как место преступления — полицейской лентой. Хотите честно? «Чтение» — это просто длиннющая зубрежка.

— Уф-ф-ф! — пыхчу я, честно выполнив норму: просмотрела больше двухсот страниц «Королевы фей» Спенсера. Занятие, для меня сравнимое с восковой эпиляцией в зоне бикини на доске, утыканной острыми гвоздями.

Кстати, об острых предметах: Джордан барабанит своими алыми когтями по открытой странице.

— Послушай меня, милочка! Тебе надо поменять специальность. Мы на экономике таких книжек не читаем.

— А ты послушай меня, ми-илочка! — парирую я с лучшим южным прононсом, на какой только способна. — И не говори мне об этом предмете!

— Экономика, экономика, — заводит она речитативом.

На нас шикают.

— Черт! — Джордан переходит на шепот. — Когда уезжаешь?

— Завтра утром. Наверное.

Пикси поднимает глаза, хотя ее маркер продолжает двигаться.

— И куда это?

— В Доминиканскую Республику. Наверное, — подчеркиваю я, скрещивая пальцы, чтобы не сглазить. Нельзя говорить, что заказ на тебя есть, пока его не подтвердили. Хватит с меня невезения, особенно после этого ужаса с «Франклин Парклин» две недели назад.

Не прошло и пары секунд после моего возвращения из «Софер Фитцджеральд», как ко мне в комнату влетел Байрон.

— Что там, черт возьми, случилось?!

— Они поняли, что я не чероки, — ответила я.

Мои щеки еще пылали от унижения.

— Я понял, что они поняли! — оборвал меня Байрон. — Я спрашиваю, как это случилось?

Когда я устраивалась к Байрону, то боялась, что его йоговские повадки начнут меня раздражать. Больше не боюсь. Я сглотнула и подробно рассказала о встрече.

— И это все? Могла бы выкрутиться! Могла бы сказать, что Вилма Мужеубийца — твоя тетя, или что она вышла замуж повторно, или еще что-нибудь!

— Они говорили с Вилмой лично, — напомнила я.

— Ну сказала бы хоть что-нибудь! — не успокаивался Байрон.

— Слушай, Байрон, мне очень жаль! Но мы договаривались, что я не принцесса, а просто на четверть чероки, ты помнишь?

Байрон выдохнул. Ураганный порыв ветра прямо мне в ухо.

— Милочка, тут столько всего происходило, что это выскочило у меня из головы! В любом случае, ты только что опозорила меня, опозорила агентство, а главное — опозорила себя. Девять человек теперь считают тебя обманщицей, и, честно говоря, это повредит твоей репутации.

Это не просто унижение. Это катастрофа! Меньше чем за шестьдесят секунд я превратила рекламную кампанию стоимостью в шестьдесят тысяч долларов в угрозу собственной карьере.

— Мне очень жаль, — пробормотала я.

— Не жалей, а давай работать дальше, — продолжил Байрон неожиданно масляным тоном. — А что будет за работа, я уже знаю…

Пикси взволнованно ставит маркером желтые точки на моем плече.

— Очуметь! Ты летишь на Карибы завтра? Перед самой сессией?!

— Возможно.

— Это сумасшествие! Зачем?

— Ш-ш-ш! — Девушка, которая, как мы подозреваем, живет в библиотеке, стучит по одной из двадцати пустых банок из-под содовой, стоящих перед ней в ряд, и сердито смотрит на нас.

Самым тихим шепотом, на какой только способна, я выкладываю подругам все, что знаю. Работа — редакционный материал для итальянского журнала «Леи». Шестнадцать страниц купальников, снимает бывший австралиец по имени Тедди Макинтайр.

— Шестнадцать страниц — это много? — спрашивает Джордан.

— Для портфолио просто супер.

Пикси качает головой:

— Не понимаю! Как они могут быть не уверены? Вылет завтра утром. Разве им не нужно купить тебе билет?

— У них зарезервированы и билет, и гостиничный номер, но на Модель Икс или еще на какой-нибудь псевдоним. Когда они окончательно выберут девушку, перезвонят и изменят фамилию.

— Кошмар! — возмущается Пикси. — Когда ты вернешься?

— Через три дня.

— Когда у тебя первый экзамен?

— Через четыре.

— С ума сошла!

— По-моему, ты уже все сказала, Пикси-Палочка, — говорит Джордан.

— Не называй меня так!

— Ш-Ш-Ш!

Пикси и Джордан с возмущением таращатся друг на друга. У них теперь такое хобби.

В октябре с первыми осенними листьями разлетелись слухи о летней любовной трагедии Пикси. Выяснилось, что в конце августа Пикси умудрилась сделать минет Тору (бойфренду своей лучшей подруги, Александры) в туалете поместья его родителей. Все бы ничего, но в то утро Александра выпила два эспрессо с двумя стаканами свежевыжатого апельсинового сока и ей было просто необходимо посетить то же заведение. Последствия для Пикси были тяжелейшими: полный остракизм как со стороны Гротонов (Пикси), так и со стороны Эндоверов (Александра и Тор). Пикси часами выла под одеялом: «А Алекс три дня в неделю спала с эквадорским теннисистом, это что, фиг-ня-я?», пока я не заставила ее иногда вылезать на свет божий. Джордан, которая, несмотря на редкие случаи духовного единения, всегда считала Пикси «жеманной болтушкой, помешанной на искусстве», наконец нашла в ней качество, достойное восхищения: «Так она шлюха!». Пикси, которая раньше пренебрегала Джордан («эта девушка одевается как фейерверк и ругается как пьяный моряк») решила, что в ее положении не стоит крутить носом. Так они и подружились.