Огонь души - Барбара Вуд Страница 38

25

— Где ты была? — спросила царица. — Я звала тебя.

— Прости, моя царица, — ответила Селена и поставила свой ящик с лекарствами на стол, — мне нужно было немного размяться.

Лаша, одетая в драгоценный пурпурный шелк и напудренная золотой пылью, дотягивалась на своем ложе.

— Ты двигаешься достаточно. Дай мне что-нибудь от боли. Мое ежемесячное недомогание наступило неожиданно, и теперь у меня тянет низ живота.

Радуясь, что она может чем-то заняться и тем самым хоть как-то скрыть овладевшее ею возбуждение, Селена открыла свой ящик.

Лаша вступила в ту фазу жизни, когда течения, вызванные луной, постепенно иссякают, и ее цикл стал нерегулярным.

Пока Селена возилась со своим ящиком, она огляделась в этих шикарно убранных спальных покоях в поисках юноши, с которым Лаша провела вторую половину дня. Она понятия не имела, что делали с мужчинами после свидания с царицей, обычно Лаша только один раз использовала каждого юношу. В свои семьи они, конечно, потом не возвращались.

Капнув несколько капель напитка Гекаты в кубок вина, Селена выглянула на террасу. Только однажды выходила она в город, когда Лаша наносила визит в стаи бедуинов, остановившихся на лето в одном из близлежащих оазисов. До Лаши дошли слухи о необычных танцовщицах, которые умели, лежа на спине, с помощью одних лишь мускулов живота перелить вино из одного кубка в другой. Она захотела увидеть это собственными глазами. Всякий раз, когда на Лашу нападало такое настроение, что ей непременно нужно было посмотреть необычное представление или какую-нибудь редкость, — она обычно выезжала из дворца с большой свитой. Не меньше двухсот человек сопровождали ее в таких поездках.

Селена в тот день путешествовала в закрытых носилках, следовавших за царским паланкином, и пока процессия двигалась через весь город, она то и дело приподнимала занавес, чтобы выглянуть наружу.

То, что она увидела, наполнило ее ужасом.

После долгих месяцев жизни в роскоши и изобилии Селена не могла поверить своим глазам, увидев грязь и нищету на улицах Магны. Одна картина особенно глубоко врезалась ей в память и теперь всплывала перед ее глазами всякий раз, когда она протягивала царице кубок: орущая, возбужденная толпа, собравшаяся у дворцовых ворот, — инвалиды и попрошайки, маленькие девочки с тощими младенцами на худых руках, мужчины без ног или без рук, с гноящимися глазами, с распухшими от болезни лицами. Все они толпились перед дворцом, обманывая себя надеждой, что близость к царице, этой богине во плоти, излечит их.

Позже Селена узнала, что в Магне нет места, куда эти люди могли бы обратиться в случае крайней необходимости. Здесь не было храма Эскулапа, где больной мог бы найти убежище на ночь и предаться надежде, что во сне к нему придет бог и исцелит его. Только богатые могли позволить себе личного врача, у остальных же — людей среднего класса, так же как и у бедных, — не было никого, кому они могли бы довериться в случае недомогания или болезни.

— Ты что, заснула? — спросила Лаша.

Селена покачала головой, пытаясь поскорее избавиться от гнетущих воспоминаний. В Антиохии она тоже задумывалась о судьбе больных, но там у них был хоть кто-то, к кому они могли обратиться за помощью: храм Эскулапа, маленький домик Меры, вилла Андреаса, врача.

Здесь я могла бы помочь, подумала Селена и взяла у царицы кубок, чтобы ополоснуть его. Если бы я была там, на улице, я действительно могла бы лечить, вместо того чтобы сидеть в этой клетке и творить «чудеса».

Излечение царя Заббая от импотенции не было чудом, но об этом знала только Селена. Даже Казлах, лейб-медик, не понял, что причиной заболевания царя было всего-навсего ожирение.

Мера описывала Селене болезнь, которую греки называли diabetes mellitus, к симптомам которой относились частое мочеиспускание и сильный запах меда от мочи. Если болезнь начиналась в детстве, это означало верную смерть, если она проявлялась лишь в зрелом возрасте, то часто можно было остановить ее развитие за счет снижения веса больного.

По причинам, до сих пор неизвестным, объясняла Мера дочери, ожирение у взрослых приводит иногда к заболеванию диабетом. Поэтому снижение веса во многих случаях может привести к остановке развития болезни.

Когда Селена впервые осматривала царя в присутствии семидесяти слуг, врачей и придворных, она не могла понять, чего ему не хватает. Но когда ей описали симптомы — чрезмерная жажда, постоянное чувство голода, частое мочеиспускание, — Селена вспомнила то, чему ее учила Мера. Она исследовала мочу царя и установила, что она сладкая, как мед. Заббай действительно страдал диабетом, а так как Селена знала, что эта болезнь может привести к импотенции, она сказала себе: если вылечить эту болезнь, то, вероятно, можно избавиться и от импотенции.

Так что Заббаю была предписана строгая диета. Постепенно жир начал спадать, и уже через шесть месяцев, впервые за последние два года, он снова смог познать женщину.

Селена совершала и другие чудеса. Старого визиря царицы уже много месяцев мучил ужасный зуд на голове. Селена вылечила его с помощью лечебной смеси из серы и кедрового масла, у главного евнуха, которому она прописала напиток Гекаты, перестали болеть суставы, а принц избавился от поноса, после того как сел на предписанную ею рисовую диету.

Было во дворце и несколько серьезных больных, которым Селена была бы рада помочь, но большинство недомоганий, от которых страдали придворные, оказывались в конце концов надуманными, и происходили они по большей части от скуки и безделья. Живя во дворце, она чувствовала, будто ей навязали роль волшебницы, но ничего не могла с этим поделать, там же, на улице, она могла исполнить свое предназначение и принести пользу.

Царица не отрываясь смотрела на Селену. Она гордилась красотой своих глаз и после удачной операции начала делать их еще больше и красивее с помощью капель белладонны из ящика Селены. Этот наркотик увеличивал зрачок, это придавало глазам Лаши несколько странное выражение — казалось, будто эти глаза могли видеть больше, чем другие.

Лаша рассматривала Селену со смесью зависти и злости. Эта скромная девушка обладала большой властью, которую Лаше и самой хотелось бы иметь.

Не властью над жизнью и смертью — это у Лаши уже было, — а властью над болью, которую она считала гораздо более важной. Одной стороной этой власти Лаша уже обладала — властью причинять боль. Но эта девочка, жившая до сих пор среди беднейших из бедняков, обладала особой властью, которая могла приносить облегчение от боли, а это было нечто гораздо более удивительное.

«Она еще не знает, — думала Лаша, — какую власть надо мной получила — ведь девчонка может даровать мне облегчение от боли, а может и отказать в нем. Она не подозревает, что я — пленница, пленница боли, которая овладевает моим телом. Ничто, даже смерть, не пугает меня так, как непрекращающаяся боль. Эта девка из помойной канавы, невежественная и мудрая одновременно, понятия не имеет, на какие высоты могла бы вскарабкаться, используя свою власть. Но когда-нибудь она это поймет. Когда она станет старше, она поймет, насколько бессильна я перед слабостью своей плоти, и когда этот день придет, наши роли поменяются. Тогда она станет властительницей, а я — ее подданной. Попытается ли она когда-нибудь обратить свою власть против меня?»