Жена на одну ночь - Анастасия Князева Страница 39

– Не знаю, Ксень. Я уже ничего не знаю.

– Поговори с Арсеном. Как никак он – отец твоего ребенка и обязан тебе помочь.

– Не обязан, – парирую вяло. – Мы в разводе, ты забыла?

– И что?! Это ничего не меняет. Сделал тебе ребенка, так пусть отвечает!

Я лишь горько усмехаюсь.

Перед глазами встает день нашей свадьбы, тело моментально немеет, млеет от сладкой истомы. Оно помнит его, помнит каждый поцелуй... каждую ласку...

А еще оно прекрасно помнит последнюю встречу и то, как грубо я отвергла все его попытки поговорить. После такого Арсен меня даже слушать не станет. Ему элементарно гордость не позволит.

– Я не предлагаю тебе прощать его, – продолжает давить моя непробиваемая подруга. – И тем более не говорю, чтобы вы снова стали парой. Но реальность не изменить! Ты беременна от него и только он может тебе помочь!

Правда, которую я так старательно избегала, льется на меня как из рога изобилия. Ксюша права. Боже, как же она права! Кажется, у меня и правда не осталось иного выхода...

Руки снова тянутся к животу, поглаживают, лаская самое дорогое, что есть в этом мире.

Я сглатываю ком и чувствую как глаза наполняются предательскими слезами.

Ребеночек мой... Моя невинная прекрасная крошка... Мама все ради тебя сделает!

Поднимаю взгляд, Ксюша внимательно следит за каждым моим движением. Она уже знает, что я собираюсь сказать. Ответ написан на моем лице.

Не произнося ни звука, девушка подается вперед и молча протягивает мне свой телефон. Пора!

Арсен

Смотрю на невозмутимое лицо бывшего зятя и не верю, что прошло уже почти четыре года. Что передо мной сидит все та же падаль, которая воровал у меня прямо из-под носа и по чьей вине чуть не погибли моя сестра с еще не рожденной племянницей...

Сука!

Какого хрена я вообще не убил его тогда?!

Саргис не достоин того, чтобы жить. Он даже этой тюрьмы и статуса «зэка» не достоин!

Выдыхаю, пытаюсь унять чертей, что устроили во мне адский вертеп.

Откидываюсь на спинку хилого металлического стула и пронзаю его долгим взглядом.

Саргис изменился. Годы заключения не прошли для него даром, но и этого кажется нещадно мало. От прежнего красавца и похитителя дамских сердец не осталось и следа. Только глаза выдают в нем прежнего Сагаряна. В них еще плещется жалкий отголосок прошлых дней.

Минуту между нами висит напряженная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием заключенного Сагаряна.

И все равно держится, гнида. Во взгляде безмятежное спокойствие и ни грамма удивления. Словно мои посещения – обычное для него дело.

А мы со дня суда не виделись!

Чувствую, как начинаю закипать, что вообще неприемлемо. Не здесь и не перед ним.

Сжимаю челюсти, проглатываю желание расквасить ему физиономию и заставляю себя заговорить.

– Я слышал ты на волю собираешься. Награда за примерное поведение. Как же быстро летит время! Я и не заметил, как стремительно прошли эти четыре года.

Саргис молчит.

Облокачивается на стол и мажет по мне ничего не говорящим взглядом. Вздыхает и протягивает лениво:

– Зачем явился? Случилось что-то, – отвечает на свой же вопрос и щурится, из-за чего высокий лоб расчерчивают глубокие морщинки. – Проблемы? Хотя, – растягивает, усмехаясь, – судя по тому, что писали в новостях, проблем у тебя хоть отбавляй...

– Поэтому решил добавить мне новых? – не выдерживаю я. – Из-за этого организовал покушение?!

– Что? – от его наигранного удивления становится тошно.

Невиновным прикидывается. Видите ли он не при делах, а я мудила, что испортил ему жизнь.

На суде тоже самое было. На все неопровержимые доказательства его вины Сагарян только мотал головой и талдычил, как заведенный: «Это неправда! Такого не было!». Не он мою сестру избил. Не он выводил деньги фирмы на левые европейские счета. Всё не он.

С ним вообще бесполезно разговаривать. Не надо было мне сюда приезжать. Что и кому я пытаюсь доказать? Что я имею власть? Что знаю о каждом его шаге и могу сделать с ним все, что захочу и меня никто не остановит? Смешно. Саргис и так это знает. И я знаю.

– Не разыгрывай комедию, – он морщится как от резкой зубной боли и медленно откидывается назад. Пилит меня взглядом, от которого я только больше разражаюсь. – Ты лучше меня знаешь, о чем я говорю! Вот только ты снова промахнулся, братец. Меня не было в той машине, а по твоей вине, – указываю на него пальцем, – погиб ни в чем не повинный человек. На этот раз ты стал-таки убийцей!

– Я. Никого. Не убивал, – цедит по слогам и вскакивает с места. Стул с грохотом падает на бетонный пол, звук удара разносится по комнате оглушающим эхо. – Один раз ты уже повесил на меня чужие преступления! И я до сих пор расплачиваются непонятно за что... Еще раз я тебе этого не позволю! Ты не лишишь меня долгожданной свободы, и уже тем более не заставишь отказаться от мечты увидеть дочь!

– Угрожать мне вздумал? – спрашиваю, поднимаясь.

У самого едва зубы не сводит от судороги.

За спиной Сагаряна возникает конвоир, но я жестом велю ему удалиться. Разговор ещё не окончен.

– Всего лишь правду сказал, – спокойно возражает Саргис. – Ты как был слепым идиотом, так им и остался. До сих пор дальше своего носа не видишь. Но помяни мое слово: придет день, и ты поймешь, что ошибался на мой счёт!

– Ты на что намекаешь? – удивляюсь.

– Не намекаю, а говорю прямым текстом. Ты ошибаешься, Арсен. Снова. Как и несколько лет назад. Я не знаю, что это за история с покушением и кто именно за всем этим стоит. Но одно я знаю наверняка – это дело рук того же человека, по чьей вине я гнию здесь уже четвертый год! – поворачивается и со всей дури бьет по двери. – Конвойный! Уведите меня!

Наблюдаю за тем, как его уводят, а внутри противный червь сомнения ползает. Странные вопросы, которых раньше не было, в мыслях летают, не дают успокоиться.

После разговора с Саргисом какая-то муть внтури поднимается. Вроде ничего особенного не обсудили, ничего нового друг другу не сказали. Но чувствую себя погано.

На автомате медленно сжимаю и разжимаю пальцы. Прокручиваю все услышанное, злость перекачиваю. Пытаюсь уничтожить ее на корню.

Выйдя за ворота тюрьмы, набираю Игнатова.

Я уже не успокоюсь, пока не проверю все!

Хватит с меня загадок и уравнений с множеством неизвестных, надоело!

А ты, Сагарян, молись! Молись, чтобы не при делах оказался, а иначе... на этот раз ты даже пожизненным сроком не отделаешься!