Мечтай осторожнее - Александра Поттер Страница 39

— Боюсь, мне надо кое в чем признаться.

— А-а?

— У меня нет кофе.

— Э-э… — Рядом с этим мужчиной я способна только на междометия.

— Так что у меня нет предлога пригласить тебя в гости…

Разочарование едва не погребло меня под собой, как бетонная стена. Но Джеймс гладит меня по лицу, и мне становится так восхитительно легко. Я чувствую его дыхание у себя на щеке, и, прежде чем успеваю понять, что происходит, он целует меня. Теплые воздушные касания губ за ухом, над ключицей, на шее…

— А нужен ли предлог?

Он отстраняется. У меня перехватывает горло. Не в силах вымолвить ни слова, робко улыбаюсь. И наконец, сдавленно пищу:

— Не-ет…

Что на деле означает «да» всему остальному. «Да» — страстным поцелуям в прихожей, «да» — его сильным рукам, тискающим мою грудь под футболкой, «да» — его упругому телу, прижимающему меня к стене…

В смысле, я не стала бы всему этому противиться.

Но эти события происходят только у меня в голове. А в реальности Джеймс открывает дверь в квартиру, вежливо помогает мне снять пальто и предлагает выпить.

— За тебя! — Он передает мне бокал шампанского, мы чокаемся.

Место действия — его гостиная, у камина. Я миллион раз видела эту комнату мельком из окон своей спальни через дорогу. И теперь оказалась внутри.

Его квартира совсем не такая, как я себе представляла. Никакого модерна, все вполне традиционно: старомодные торшеры, книжные полки от пола до потолка, над камином — зеркало в позолоченной раме… И идеальный порядок. Стараюсь не подавать виду, но на самом деле я в восторге. Всегда мечтала встретить опрятного и чистоплотного мужчину. И вот пожалуйста — получите и распишитесь.

— За тебя.

Уже подношу бокал к губам, когда Джеймс останавливает меня, мягко положив руку на плечо:

— Ты не посмотрела мне в глаза!

— Да ты что?! — подхватываю шутку — и понимаю, что он это серьезно.

— Да-да. Придется повторить.

Дубль два: поднимаю на него глаза, и он смотрит в них чуть-чуть дольше, чем полагается. Как это возбуждает… Сдвигаем бокалы, я отпиваю шампанское. По правде говоря, предпочла бы кофе, но романтика есть романтика. Джеймс тем временем подходит к полочке, на которой аккуратно составлены компакт-диски.

— Что бы ты хотела послушать?

— А что есть? — мгновенно реагирую я.

— «Что» — это группа или альбом такой?

— Да нет, я только спросила… ладно. Как насчет «Уайт Страйпс»?

Джеймс бросает на меня неуверенный взгляд.

— Вряд ли, вряд ли… — Он пробегает пальцами по дискам, расставленным в алфавитном порядке. В отличие от моих, которые вечно свалены кучей и по большей части без коробочек.

— Ну, выбирай сам, — щебечу я.

— Посмотрим… Билли Холидей, Боб Дилан, Дэвид Боуи, «Колдплэй», Стинг, Мадонна…

Он будто перечисляет диски из моей собственной коллекции, минус «Уайт Страйпс» и несколько неожиданных экземпляров вроде моего драгоценного альбома Билли Джо Спирс [48]. Мама ее обожала. Помню, как она гладила белье под «Одеяло на земле» и всегда громко подпевала. Воспоминание шарахает меня под дых с мощью боксера-тяжеловеса. И снова горло стягивает, а к глазам подступают слезы. Вот от таких пустяков мне больно. Считается, что по нашим дорогим ушедшим мы особенно тоскуем в их дни рождения, в дни семейных праздников, но мне именно повседневные мелочи острее всего напоминают о том, как мне плохо без мамы.

— «Рокси Мьюзик», «Спандау Бэлли»… Ладно, открою тебе страшную тайну.

У него есть страшные тайны?

— Я был «новым романтиком» [49]. Если прямо сейчас захочешь уйти и никогда больше не возвращаться, я пойму.

— Ничего себе совпадение! Я была без ума от «Дюран Дюран»! — ухмыляюсь я, и Джеймс смеется.

Вот здорово! Всю жизнь мечтала встретить мужчину, который будет разделять мои музыкальные вкусы. Но мне не везло. Джон любил панк-рок, Маркус сходил с ума по джазу, а что касается Дэниэла… Помню, как по дороге в Корнуолл мы переругались из-за того, что будем слушать — его Снуп Догга или мою Нору Джонс.

— Как насчет Дайдо?

— Класс!

На лице Джеймса написано облегчение.

Какой же он все-таки милый, когда волнуется. Так и хочется броситься ему на шею и впиться губами в его губы.

Джеймс включает проигрыватель, открывает коробочку с диском и хмурится:

— Ну надо же. Столько хлопот, а в итоге здесь оказался не тот диск.

У него такой поникший вид, что невозможно не расхохотаться.

— Не волнуйся, у меня вечно так!

— А у меня нет, — ворчит Джеймс, озадаченно разглядывая серебристый кружок.

— Наверное, случайно не туда положил.

— Исключено!

Моя улыбка гаснет. Неужели такая ерунда испортит ему настроение?

— Может, послушаем тот, что есть? — Я уже жалею, что мечтала о мужчине-аккуратисте.

Он обиженно смотрит на диск у себя в руке и вставляет его в проигрыватель.

— Хм… любопытно…

Из невидимых динамиков по комнате плывут гитарные аккорды, и вступает женский голос — мягкий, сексуальный. Она поет по-французски.

— Кто это?

Лицо Джеймса светлеет.

— Эммануэль, моя старая подруга. Одно время пела в парижских клубах. Надо же, совсем позабыл про этот диск…

— Ты жил в Париже?

— Пару лет, после университета. — Воспоминания, похоже, оттеснили досаду на задний план, и мы можем вернуться к прежнему флирту. — Это было давно. — Он сплетает пальцы с моими и ведет меня к широкому замшевому дивану.

— Здорово… — выдаю я скорее от нервного напряжения, чем от желания поддержать разговор — ведь теперь мы сидим рядом, он обнимает меня за плечи и притягивает к себе. Чувствую слабый аромат лосьона после бритья, смешанный с запахами попкорна и дезодоранта. Потрясающе эротично. — А по-французски говоришь? — Я всеми силами пытаюсь отвлечься от поцелуйных мыслей.

Джеймс нежно берет меня за подбородок и скороговоркой произносит на французском фразу, которую с моими жалкими школьными познаниями понять категорически невозможно.