Горячий шоколад - Терри Грант Страница 39

— Знаешь, я очень рада, что вся эта история помогла тебе понять самое главное, — с мягкой улыбкой откликнулась Лаура.

Подруги обнялись на прощание.

— Обещай, что на фестиваль в Дижон ты приедешь с Фабио.

— Обещаю, и с удовольствием.

Когда Лаура вернулась в гостиную, мужчины обсуждали, под каким предлогом лучше всего заманить Юбера в Дижон. Выслушав их предложения, она огласила свой вариант:

— Говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Если Юбер справляется с дизайном винных этикеток, то должен не менее виртуозно справиться и с обертками для шоколада…

Мужчины одновременно повернули к ней головы.

— Вы хотите сказать, что было бы неплохо предложить ему сотрудничество с нашей фирмой в качестве дизайнера? — поинтересовался Карло.

— Да, я думаю, это было бы неплохо, — уверенно ответила Лаура. — И было бы еще лучше, если бы мы с вами, синьор Деларио, перешли на ты. Для простоты общения, — с улыбкой добавила она.

Карло улыбнулся в ответ.

— Согласен. Только вот по поводу Юбера у меня возникают некоторые сомнения… Примет ли он наше предложение? Ведь на сегодняшний фестиваль он так и не приехал… И если примет, то согласится ли потом поехать в Дижон?

— Отвечу по порядку. Юбер непременно примет наше предложение, потому что сделаю его я. Сегодня он не смог приехать, так как его задержали дела. Полчаса назад он прислал мне эсэмэску. А что касается Дижона, то не сможет же он оставить своих партнеров во время проведения ответственного мероприятия… Поверьте мне, Юбер на такое не способен.

Старинная площадь Дижона была заполнена разноцветными шатрами, наперебой предлагавшими жителям этого французского города и посетившим его гостям продукцию шоколадного дома Ренато Вителли. Шумные группки прогуливающихся по площади людей переходили от одного шатра к другому, обсуждая, выбирая, пробуя на вкус, любуясь и восторгаясь. И среди этих веселых, беспечных и праздно проводящих время людей особенно бросались в глаза двое: молодые мужчина и женщина, стоявшие неподалеку от одного из расположенных в центре площади шатров. Высокий широкоплечий брюнет и миниатюрная блондинка с длинными распущенными волосами. Они уже долгое время что-то обсуждали с понурым и каким-то отчаянно-безысходным видом. И именно эта безысходность была особенно заметна на фоне всеобщего радужного настроения. Мужчина, выслушав свою собеседницу, вновь принялся ей что-то объяснять, сдержанно жестикулируя, но она, не дослушав, направилась в сторону переулка, и другая пара, наблюдавшая за ними из окна отеля, приникла к холодному стеклу, словно желая таким образом остановить ее. Но вот мужчина бросился вдогонку за удаляющейся блондинкой и, преградив ей путь, вновь принялся что-то объяснять, на этот раз оживленно, эмоционально и искренне. Женщина поначалу пыталась освободить себе дорогу, отталкивая своего собеседника, но затем стала все внимательнее прислушиваться к его словам. Потом, отступив на несколько шагов, окинула его каким-то новым, просветленным взглядом… И вдруг со слезами на глазах бросилась ему на шею. Мужчина, легко подхватив ее, крепко прижал к груди, уткнувшись лицом в белокурые волосы.

Пара, наблюдавшая за ними из отеля, с облегчением отпрянула от окна.

— Да, ты была права, их история очень похожа на нашу, — с улыбкой проговорил Ренато, обняв Лауру за плечи.

— История разлуки и примирения… — нежно погладив его по щеке, сказала она. — Думаю, Виттория, которая сейчас гуляет где-то по площади с Фабио и тоже наверняка видела эту трогательную сцену, полностью согласится со мной. Ведь в нашей истории были те же глупые сомнения, та же убивающая все другие чувства нерешительность… и наконец полное разрушение этих коварных преград!

— Мы ведь договорились, что ни один из нас больше никогда не произнесет слова нерешительность, — напомнил Ренато, крепко обнимая ее.

— Да, я помню. Будем считать, что я произнесла его в последний раз… Словно попрощалась с ним навсегда… Больше оно нам не пригодится. Ведь у нас впереди так много важных дел, что пустым словам среди них не место… Особенно теперь, когда твоя жена согласилась отдать нам Констанцу, и я должна научиться сразу быть и женой, и мамой, и дочкой… Я когда-то уже была ею, но после гибели моей мамы забыла, как это прекрасно…

— Ничего, ты вспомнишь, — ласково погладив ее по волосам, прошептал Ренато. — Теперь у нас с тобой одна мама на двоих… И одна дочка, и одна любовь, и мы с тобой единственные друг для друга…