Янтарные глаза одиночества - Наталия Землякова Страница 39

Правда, у Мишель такого провала пока не было ни разу. Но она всегда отдавала себе отчет в том, что балансирует на грани и в любой момент тоже может проиграть. Но именно это чувство опасности и придавало всему смысл. А иначе зачем так отчаянно биться за то, что в результате может оказаться никому не нужным старым хламом?

– Простите, можно вас на минутку?

Мишель едва не поскользнулась на мраморном полу от неожиданности, услышав за спиной робкий голос девушки-портье.

– Что-то срочное? Что нужно?

Ответила она нарочито грубо. Такой тон она обычно «включала», когда разговаривала с хитрыми и нерадивыми прорабами, – на них эта хамская «нотка» в голосе действовала безотказно. Но хрупкая девушка за стойкой ресепшн конечно же к такому обращению не привыкла. А потому растерялась настолько, что тут же покрылась красными пятнами, которые на редкость удачно гармонировали с корзиной роз, украшающей стойку из мрамора. Мишель автоматически, профессионально натренированным глазом отметила, как это изысканно по цвету – пунцовая от возмущения девушка, алые розы и нежно-розового оттенка камень. Никаких контрастов, ничего аляпистого, почти немодно, но по-настоящему красиво. «Можно попробовать использовать такой прием в каком-нибудь следующем заказе. Только чтобы это была не комната в стиле Барби, а спальня для взрослой женщины. А убедить ее будет легко, сказав, что при подобном сочетании оттенков в интерьере цвет лица у нее в любое время суток будет потрясающим. Если женщине за сорок – она точно на это поведется…»

– Понимаете, вас искали. Звонили… – волнуясь, произнесла девушка. – Я подтвердила, что вы живете здесь. Наверное, я не должна была этого делать? Но звонили из другого города…

– Кто? – спросила Мишель и облокотилась на стойку ресепшн настолько резко, что ударилась рукой о мрамор. Ей стало нехорошо. В голове поплыли облака – тяжелые, как будто их набили спрессованной ватой.

«Отец…» – подумала Мишель и постаралась как можно крепче ухватиться руками за стойку, чтобы не упасть. Но получалось плохо – отшлифованный до зеркального блеска камень ускользал из-под влажных пальцев.

Мишель прикрыла глаза. Она ощутила такой мощный прилив чувства вины, что у нее даже зашумело в ушах. Чтобы не упасть в обморок, она начала мысленно сочинять текст. Так ее когда-то научил делать знакомый психолог. Как только что-то вывело тебя из душевного равновесия – начинай мысленно сама себе сочинять послание. Только ни в коем случае его нельзя записывать на бумаге! Потому что перечитывать потом будет стыдно. Такие послания – это терапия для экстремальных ситуаций. Но Мишель она обычно помогала.

«Идиотка! Решила разорвать на куски все письма и сжечь. Чтобы ничего не осталось – даже воспоминаний о тех годах, когда ты любила и одновременно ненавидела того, кого считала своим отцом. Десять лет! Как жаль! Почему они прошли так быстро? И почему с каждым годом ненависти было все меньше, а любви все больше? И почему, когда ты наполнилась этой любовью до самых краев и готова была сказать: «Папа, прости меня», все рухнуло? Впрочем, письма ты не сожгла – помешала девочка в красных трусиках. Но как такое могло случиться? Только подумала о том, чтобы уничтожить все, связанное с отцом, как тут же случилось что-то страшное? Кто в этом виноват? Сила мысли? Или еще какая-то другая, дьявольская сила? Господи, как же я не подумала об этом, сидя на песке и разрывая письма на мелкие клочки? Как я могла забыть, что за все в жизни нужно платить? Что ни один шаг не остается безнаказанным и незамеченным? А что было дальше? Надо вспомнить… Итак, я поехала на берег моря, чтобы сжечь письма, которые писала отцу. В год по одному. Значит, и писем было десять. Села на песок и, прежде чем уничтожить, стала их перечитывать. А потом порвала на мелкие кусочки. На тысячи крохотных обрывков. Захотела их сжечь, но не успела. Потому что поднялся ветер, и обрывки начали разлетаться, как маленькие белые фантики. А когда я все их собрала, то на пустом пляже неожиданно появилась семья – мама, папа и маленькая девочка в ярко-красных трусиках. Я поднялась с песка, отряхнулась и поехала к Андрею. А клочки писем остались лежать на дне моей сумки такого же огненно-красного цвета, как и трусики маленькой девочки. Уф! Кажется, все не так страшно!»

– Вам плохо? – прошептала испуганно девушка-администратор. – Может, снова воды?

Она почти не сомневалась – с этой странной гостьей что-то не так. То воды с утра пораньше требует, то чуть в обморок в холле отеля не падает. Наркоманка? Алкоголичка? Или просто нервная особа, которая приехала отдыхать на деньги мужа? Так сказать, подлечить нервы. Что ж, ей это и правда не повредит. Вон, побледнела вся, что-то шепчет. Может, доктора вызвать?

– Вы в порядке?

– Кто звонил? Говорите быстрее!

Мишель уже почти справилась с собой, но все равно не хотела быть вежливой. Поэтому ее вопросы прозвучали как приказ.

– Понимаете, – вздохнув, сказала девушка, – позвонил мужчина незнакомый. То есть совершенно!

– Послушайте, барышня. Это для вас он незнакомый, ведь он меня искал. Вы можете говорить быстро и четко – кто звонил и что просил передать?

– Но вы же мне не даете даже слова сказать! – возмутилась девушка. Впрочем, так робко, как если бы бабочка вдруг решила шумно захлопать крылышками. Но, несмотря на старания, ничего, кроме нежного шелеста, не было слышно.

– Я сказала, что вы ушли. А он попросил передать, что звонил Кирилл, у вас мобильный не отвечает. А у него срочное дело, которое надо…

– Завтра! – крикнула Мишель, уже войдя в лифт.

– А он сказал, что сегодня, иначе будет поздно! – ответила девушка-«бабочка», почему-то решив, что отстоять интересы неизвестного ей Кирилла – не только ее долг, но и обязанность.

Мишель знала почему. Ни у кого не было такого приятного и такого обворожительного голоса, как у лучшего архитектора Москвы Кирилла Высоковского. Он знал это, талантливо использовал и мог убедить кого угодно и в чем угодно. Клиентов – в том, что им нужен эксклюзивный грандиозный ремонт с кардинальной перепланировкой. Поставщиков мебели – что предложенные ими скидки ничтожны и надо увеличить их хотя бы раза в два. Кириллу удавалось все. Или почти все. А вот уговорить Мишель поехать на Бали, чтобы перестраивать и декорировать огромный СПА-центр, он не смог. Но Кирилл был не только обладателем изумительного тембра голоса, но и человеком, одаренным уникальной пробивной способностью. Именно поэтому он решил совершить вторую попытку и уговорить Мишель приехать к нему на Бали. Вдруг ей уже надоело сидеть на берегу холодного моря под проливным дождем?

Но Мишель решила второго шанса ему не давать. Хватит! Надоело! Сколько можно играть роль идеальных любовников, которые даже ни разу в жизни не прикоснулись друг к другу?

«Черт бы тебя побрал, Кирилл! Ты, как всегда, не вовремя, как всегда, невпопад!» – ругая архитектора, Мишель открыла дверь и вошла в номер. И хотя очень торопилась, сняла кеды – ей никогда в жизни не пришло бы в голову пройти в грязной обуви по светлому ковролину. Мишель слишком любила вещи и никогда не позволяла себе что-то испачкать или порвать. Да, вещи в отличие от чувств и человеческих отношений можно было почистить и отреставрировать. Но даже после самого лучшего ремонта они, увы, не могли стать прежними. Именно поэтому она закатывала скандалы и устраивала разносы своим помощникам во время ремонта, если вдруг обнаруживала, что светлые обои лежат в пыли, а изысканные ткани валяются скомканными. Или, не дай бог, двери при транспортировке поцарапали! В такие минуты Мишель превращалась в разъяренную львицу.