Ты, я и Гийом - Диана Машкова Страница 39

– Да! Ты можешь делать со мной все, что угодно.

– Потому что ты моя.

– Потому что я твоя.

Он ослабил хватку, повернул меня к себе лицом и начал целовать. В мокрые от слез щеки, в раскрытые в вожделении губы. Я сопротивлялась, пыталась выползти из-под него, увернуться. Артем укоризненно посмотрел мне в глаза, нарочито недовольно покачал головой и потянулся за ремнем…

В день отъезда мы оба вели себя как сумасшедшие – боялись расстаться даже на секунду. Снова вернулось ощущение «последнего раза», когда стремишься впитать все до последней капли, отдаться до последнего стона. Я фиксировала в сознании каждую секунду, чтобы потом, когда Артем будет далеко, по очереди извлекать их из памяти и переживать снова и снова. Я обнимала его так сильно, словно стремилась навсегда отпечатать на своем теле рельефы его плеч, рук, груди, а потом, украдкой, разглядывать и ласкать их. Мы то и дело смотрели на часы, и чем меньше оставалось времени до отъезда, тем сильнее безумствовала страсть.

…Впереди еще час – уйма времени. Главное, не отвлекаться на глупости вроде сбора сумки или обеда. Осталось полчаса. Нужно, жизненно важно успеть – только не надо одеваться, ни в коем случае не прятать себя друг от друга. Десять минут. Вещи в беспорядке запихиваются в сумку. Куда, черт возьми, подевались трусы?! Быстро одеться – на все три минуты. И долгий, пьяный, сладкий до боли и горький до слез последний поцелуй. Все!!! Бегом!

Электричка в Москву ехала почти пустой – кому же придет в голову уезжать с дачи в пятницу вечером, когда погода стоит распрекрасная и лето в самом разгаре? Обидно до слез. А мне через два часа садиться в поезд и возвращаться в Казань. Бог ты мой, неужели есть такой город на карте?! Где он? Зачем? Есть. Есть! Есть!!! Могло бы и не быть, но в нем живет моя маленькая, беззащитная Катя. А я еду к ней.

«Что ты думаешь насчет Москвы? – Артем, который ни на минуту не отпускал моих рук, спросил это так неожиданно, что я, затерянная в собственных мыслях, даже не поняла, о чем идет речь.

– В каком смысле? – Я внимательно посмотрела на него.

– Переезжай. – Он сказал это так просто, словно ничего запредельного не было в том, чтобы вот так взять и разом все бросить.

– Как? – Я боялась спросить прямо, но каким-то образом нужно было выяснить, что именно он имеет в виду – переезжать к нему или просто, независимо от наших отношений, менять место жительства.

– Так. – Он пожал плечами. – Ты же сама говоришь, что заниматься преподаванием или наукой в Казани невозможно – с голоду умрешь. Устроиться на приличную работу тяжело. Да и не факт, что ты с такой чувствительностью ко всему приживешься в бизнесе. А здесь всегда можно найти что-нибудь интересное. Переводы. PR. Да мало ли чего еще!

– Не знаю. – Я судорожно сглотнула ком, застрявший в горле. – Артем не предлагал мне ехать «к нему». Просто хотел, чтобы я оказалась ближе. Была под рукой. Хотя зачем, если он сам уже почти решил уехать в Кембридж?

– Я помогу. – В его глазах читалось искреннее желание сделать так, чтобы мне жилось лучше. Только, как и в его случае с мамой, это самое «лучше» каждый из нас понимал по-своему. – Поищу что-нибудь через знакомых. Поспрашиваю про квартиры.

– Не сейчас. – Я отвернулась, сделав вид, что разглядываю проносящиеся в окне пейзажи. – Нужно хотя бы диссертацию защитить.

– Ну, это само собой! – Артем улыбнулся. – Я же не говорю, что ехать нужно сразу.

– Я подумаю.

И я не соврала – с этого момента все мои мысли устремились в одно-единственное русло: как, зачем и стоит ли переезжать в Москву. Разумеется, я бы не колебалась ни минуты, если б Артем говорил о том, что переезд будет означать совместную жизнь. Но именно об этом не было сказано ни слова. А как в таком случае я должна поступить? Бросить Катеньку и, разрушив все отношения с родственниками – понятно же, что по головке меня за подобное решение никто не погладит, – навсегда уехать из родного города? Уже страшно. Меня же просто размажут по стенке, прежде чем я заикнусь о чем-нибудь подобном. И потом, как Артем представляет себе то, что я вынуждена буду бросить ребенка: здесь-то, пока не встану на ноги, с Катенькой нам не прожить. Ни квартиры, ни дедушек-бабушек, которые могли бы помочь. И никакой гарантии, что когда-нибудь наступит волшебный период благоденствия. Смогу ли я когда-нибудь позволить себе содержать няню и купить жилье? Звучит, по крайней мере, так же, как мечта слетать однажды в космос.

На вокзал мы приехали в абсолютно новом состоянии – оба задумчивые, серьезные, хмурые. Видимо, и Артему было неспокойно оттого, что он только что взвалил на себя вполне серьезный груз ответственности. Ведь если я все-таки решусь приехать, он будет обязан мне помочь. Иначе я запросто могу умереть от голода в чужом городе – особенно в первое время, пока ищу работу.

Мы дружески попрощались – словно все, что имело отношение к страсти или любви, осталось в Подмосковье, – и я поднялась в вагон. Ночь обещала быть бессонной. Мне предстояло о многом подумать. Я должна была для самой себя определить последствия самовольного поворота «колеса судьбы». Тем более что от принятого решения будет зависеть не только моя собственная жизнь, но и жизни близких мне людей. Особенно Кати. А потому я не имею права ошибиться и обязана действовать только «во благо».

Несмотря на нежелание уезжать из Москвы и расставаться с Артемом, вернуться в Казань на этот раз было очень и очень приятно. То ли потому, что я, ничего еще для себя не решив, уже начала страдать ностальгией, то ли оттого, что действительно соскучилась по родному городу. А еще больше – по Кате.

Дочка встретила меня с восторгом таким искренним и бурным, на который способен только человек двух лет от роду. Она меня задушила в объятиях, зацеловала и вообще вытворяла что-то невообразимое. А потом мы сели за стол – завтракать, и Катя случайно смахнула свою чашку с чаем на пол. Она испуганно сжалась – думала, будут ругать – и выдала на полном автомате адаптированный вариант моего излюбленного ругательства: «Таю мать!» Пока я соображала, что к чему и никак не могла решить, можно смеяться или это непедагогично, Слава начал орать как ненормальный. Он обвинял меня в том, что это все мои словечки, что я вообще не контролирую ни свою речь, ни свои действия, что на днях он лично слышал от Кати слово «бять». А кроме меня, никто так в доме не ругается. И вообще, я живу только своей эгоистичной жизнью и мне нельзя доверять воспитание детей!

Впервые я посмотрела на свое поведение со стороны. И поняла, что, разумеется, Слава прав. Только удивительно, почему это сам он, разглядев в моих очах соринку, не видит бревна в собственном глазу. Я-то по крайней мере стараюсь проводить с ребенком как можно больше времени, а он большую часть Катиной жизни пропадает где-нибудь. И еще – не ожидала, что муж все-таки замечает, что происходит со мной и вокруг. А я-то думала, он живет с закрытыми глазами. Что ж, тем лучше. Меньше нужно будет объяснять, когда время придет. Я молча встала из-за стола и пошла в комнату, чтобы включить компьютер.