В поисках любви - Кэтрин Кинкэйд Страница 39

Опустив расческу, Эмма села на табурет и уставилась на лужу, посреди которой лежала ее мокрая одежда. Если как следует разобраться, в чьей жизни она оставила след? Она боролась с несправедливостью, но несправедливость как существовала, так и продолжает существовать; она пыталась помогать бедным, но бедность как была, так и осталась. Ей доводилось переживать приключения, но в ее жизни не было таких значительных событий, как брак и рождение детей… Если бы она испытала подлинную любовь, как ее мать, умирать было бы не так страшно. Но она еще никогда не любила мужчину, даже не чаяла полюбить. Возможно, сама она не заслуживает любви… Но разве сегодня она не испытала на одно восхитительное мгновение настоящую любовь?

Решив, что Кингстон тонет, она совершила глупый, непонятный, попросту безумный поступок: кинулась в реку, чтобы его спасти, хотя не умеет плавать! Если это не любовь, то что же? Поступила бы она так же ради Персиваля Гриффина, Сакарама, какого-нибудь безымянного лодочника или слуги? Нет, наверное: их спасал бы Кингстон. Скорее всего она придумала бы иной способ прийти им на помощь, не рискуя собой. Однако из-за Кингстона она рискнула жизнью.

«Я его люблю! Видимо, это так, иначе я не совершила бы такой глупости». Неужели это и есть любовь – готовность кинуться в реку с крокодилами ради спасения любимого? От всех этих мучивших ее вопросов у нее раскалывалась голова. Она чувствовала себя безнадежно сбитой с толку.

– Мисс Уайтфилд, вы переоделись? Чай готов.

От этого проникновенного мужского голоса Эмму охватила дрожь. Ей нельзя любить Кингстона! Нельзя, потому что он ее никогда не полюбит. Это было бы немыслимо! Мужчина с такой внешностью, отважный, богатый, волевой, найдет себе молодую, красивую и состоятельную женщину, благодаря которой он укрепит свое общественное положение. Такая очарует твердокаменных британских матрон и вскружит головы чиновникам, в ее обществе он будет уверенно себя чувствовать на балах и в гостиных, где вершатся важные дела.

Увы, она не причисляет себя к числу таких женщин!

– Мисс Уайтфилд?

Она вздрогнула.

– Да, я готова, мистер Кингстон. Уже иду.

Эмма поспешно смахнула набежавшие на глаза слезы. «Улыбаться! – приказала она себе. – Улыбаться и изображать счастье. Выжила – вот и радуйся».

Но, выходя из-за ширмы, она не чувствовала себя счастливой. Совсем не чувствовала.

Остальная часть пути обошлась без приключений. Кингстон ни на шаг не отходил от Эммы. Он, как и прежде, рассказывал ей, что за виды предстают ее взору, а также постоянно заботился об ее удобстве, а когда заняться было нечем, играл с ней в вист. Поскольку в вист положено играть вчетвером, каждый играл за двоих. Иногда они просто читали вместе, сидя рядом на палубе. Хорошо, что Эмма захватила с собой книги, хотя Кингстон требовал, чтобы она взяла с собой только самое необходимое. Книги тоже оказались нужны, и Эмма была рада открытию, что он придерживается такого же мнения и не сердится, что она нагрузила лодку целой дюжиной книг.

Спустя неделю они достигли каменных причалов Варанаси, выходивших прямо на узкие людные улицы города, кишевшего паломниками и истовыми приверженцами индуистской веры. Пока Сакарам пополнял запасы перед последним броском к Аллахабаду, Эмма знакомилась с городом.

Варанаси оказался, подобно Риму, вечным городом, пережившим века благодаря заступничеству Шивы, главного божества в городском пантеоне. Здесь верили, что люди, умирающие в этом городе, попадают сразу в рай, что и объясняло огромное количество престарелых верующих, превращавших Варанаси в город стариков.

Древний Варанаси вел свою историю с середины первого тысячелетия до нашей эры. В городе высились бесчисленные храмы, среди которых наиболее выделялась историческая мечеть Аурангзеб, построенная в восемнадцатом веке. Однако на Эмму произвел большее впечатление городской базар с пестрыми шелками, шалями, парчой и вышивками, а также медными фигурками индуистских богов и детскими игрушками.

Несмотря на протесты Кингстона, Эмма купила две игрушки для своих будущих воспитанников: медный волчок для Майкла и крохотную куколку в сари для Виктории. Кингстон отказался торговаться с продавцом, чтобы сбить для нее цену, и ей пришлось заплатить безумные деньги.

– Вы ведь еще незнакомы с моими детьми! – недоумевал он. – Зачем же покупать им такие дорогие подарки?

– Именно потому, что я не знаю их, а они меня. Эти подарки нас познакомят. Они поймут, что я думала о них еще до того, как увидела. Только не слишком ли ваш Майкл взрослый для волчка? Может быть, надо было купить ему что-то другое?

– У Майкла с десяток медных волчков.

– Почему вы меня не предупредили?

– Разве вы меня послушали бы? Она не удержалась от улыбки:

– Вероятно, нет. Но ребенок не может насытиться волчками: новые пополнят его коллекцию. Я скажу ему, что этот куплен в Варанаси, поэтому он особенный.

– Это вы особенная, мисс Уайтфилд.

Помогая ей сесть в носилки после прогулки по базару, Кингстон задержал в руке ее пальцы. Эмма заглянула в его невыносимо синие глаза и замерла. Вокруг них шумела многолюдная толпа, но ей казалось, что они одни во всем городе.

– Что ж, благодарю вас, мистер Кингстон. Таких, как вы, тоже не часто встретишь! – Последние слова Эмма произнесла совсем тихо, но он услышал их и улыбнулся ослепительной улыбкой.

Они вернулись на барку. Следующая остановка, последняя перед Аллахабадом, была сделана в Мирзапуре, славящемся плюшевыми шерстяными коврами. Эмме хотелось походить по базару и насладиться пестрыми рисунками ковров, но этому воспрепятствовал Кингстон. Сначала он куда-то исчез, сильно ее тем удивив, а потом, не дав ей на прогулку по базару и часа, заставил вернуться на барку.

Она пребывала в недоумении, пока он не презентовал ей маленький, но изумительный шерстяной коврик с замысловатым геометрическим рисунком яркой расцветки.

– Зачем вы это сделали? – изумилась она. – Чем я заслужила такой восхитительный подарок? Вы ставите меня в неловкое положение.

Он довольно усмехнулся:

– Раз мальчишка не может насытиться волчками, то женщине подавай все новые ковры. А у вас к тому же нет ни одного. Этот ковер – роскошная вещь, которая скоро вам очень пригодится. Когда мы станем продираться сквозь джунгли, он будет напоминать вам, что Индия может быть и цивилизованной, а не только дикой. Берегите его от сырости и насекомых. Когда не пользуетесь им, лучше отдавайте Сакараму: он сохранит его до самого прибытия в Парадайз-Вью.

– Нет-нет, я заверну его в старый плащ и буду беречь. Спасибо, мистер Кингстон!

– Не стоит благодарности, мисс Уайтфилд. Это всего лишь маленькое свидетельство моей признательности вам за прыжок в реку ради моего спасения.

Она предпочла бы, чтобы он не объяснял свой поступок признательностью, но, как бы то ни было, она впервые в жизни получила подарок от мужчины и была на седьмом небе от счастья. Ковер был вещью полезной и к тому же долговечной. Он мог облагородить любую комнату, любой шатер.