Без тебя - Келли Риммер Страница 39

Я тотчас же выполнил ее просьбу. Мы с Петой, выйдя на веранду, присоединились к Лайле. Моя подруга нетерпеливо поглядывала на миску со стир-фраем, явно не горя желанием смотреть матери в глаза. Я сел рядом с ней и под столом положил руку ей на колено. Пета уселась напротив и некоторое время нас разглядывала.

– Можешь расслабиться, Лайла, – сказала Пета. – Я не в обиде на тебя за то, что ты не рассказала мне, что встречаешься с ним… Уверена, на то есть свои основания, хотя я понятия не имею, какими они могут быть.

– Лайла говорила, что вы поете, – вставил я.

– Да, конечно. А вы любите музыку?

У меня сложилось впечатление, что Пету легко можно отвлечь, ведь мне совсем не улыбалось присутствовать при неприятном выяснении отношений между матерью и дочерью. Я сосредоточился на теме музыки, и в течение следующего часа Пета устроила для меня целый спектакль без музыкального сопровождения, рассказывая о своих пристрастиях и опыте.

Пета на сцене, без сомнения, была очень похожа на Пету за обеденным столом. Оживленная и порывистая, она светилась энергией и харизмой, приковывающей к ней все мое внимание. Она была обаятельной женщиной, пусть даже крайне эгоцентричной. Я легко мог представить, как она таскает за собой семью вокруг мира в поисках более яркого прожектора, но при этом не мог понять, почему у Петы ничего не получилось. Она показалась мне вполне способной добиться славы.

– Знаете, мы год прожили в Лондоне, Каллум. Тогда я участвовала в постановках театра Вест-Энда.

– Лайла, сколько тебе тогда было лет? – поинтересовался я.

– Господи! Кажется, десять. Папа работал в лондонском Сити. Я только помню, как на протяжении всех этих месяцев в Лондоне гуляла по городу сама по себе, пока ты весь день пропадала в театре, а папа колесил по столице от сада к саду. – Лайла рассмеялась и возвела глаза к небу. – Ужасно нерадивые родители!

– Лайла! Мы знали, что ты о себе позаботишься. Даже в детстве ты умела добиваться своего. Господь свидетель! Если ты чего не хотела, то нам приходилось туго. У меня ушел год на то, чтобы научить тебя пользоваться горшком.

– Об этом ты постоянно мне говоришь.

– Я ее кормила грудью, Каллум, пока Лайле не исполнилось почти три года. Я снова и снова пыталась отнять ее от груди, а дочь дожидалась, пока я засну…

– И где вы выступали? У вас были главные роли?

– Я пела в хоре в первых «Кошках» [19].

Пета пожала плечами, притворяясь беззаботной. У меня сложилось впечатление, что она несколько раз в день вставляет в свой рассказ этот славный эпизод.

– Уверена, мне бы дали главную роль, но танцевала я не идеально.

– После этого мы поехали вслед за «Кошками» в Нью-Йорк, – сообщила мне Лайла.

– А затем перебрались в Индию.

– После Нью-Йорка «Кошки» шли в Индии?

– Нет. Я ушла из «Кошек». Мы отправились в Индию для того, чтобы я могла найти душевный покой в ашраме. Я чувствовала себя опустошенной.

– Каллум, пока не уехал учиться в университет, все ночи проводил в одной и той же спальне, – сообщила Лайла матери.

– В скучной, словно ручка двери, спальне, – поддакнул я.

– Иисусе! Бедное дитя. – Пета потянулась за вином. – И чем вы теперь занимаетесь?

Это был первый вопрос ко мне, если не считать ее любопытства насчет того, кем я прихожусь ее дочери. Пета застала меня врасплох.

– Я работаю в маркетинге.

– Когда-то я сама подумывала о том, чтобы заняться рекламой. Некоторое время я заигрывала с этой мыслью. У меня были фантастические идеи. Наверное, у меня бы получилось.

Взаимопонимание между Лайлой и ее матерью меня поразило. С каждой услышанной историей становилось очевидно, что у Лайлы достаточно причин корить мать за безумную, лишенную всякой стабильности жизнь, которую они вели. Вместо этого Лайла пребывала с ней в мире. Она смотрела на Пету с неподдельной нежностью.

Когда бриз с моря стал зябким, мы перебрались внутрь. Мы с Петой уселись в гостиной, а Лайла отправилась заваривать кофе и готовить десерт.

– Значит, это у вас серьезно? – спросила Пета, как только дочь вышла из комнаты.

Голос ее вновь стал низким, а тон – нетерпеливым и обстоятельным. Я заколебался с ответом.

– Думаю, вам следует спросить об этом у Лайлы, Пета.

– Лайла, если бы хотела, уже давно бы мне рассказала. Я не знаю, как относиться к этой игре в «сохрани тайну» и прочей чуши.

– Мы сравнительно недавно знакомы. Быть может, Лайла опасается, что вы превратно все истолкуете.

Пета призадумалась. По ее губам скользнула почти благодарная улыбка.

– Спасибо, Каллум. Вмешиваться в ваши дела я не буду. – Прежде чем я успел с облегчением перевести дух, Пета пригвоздила меня к стулу ледяной угрозой: – Только запомните: если вы ее обидите, я вас найду, и вы пожалеете, что на свет родились.

– Лайла! Тебе нужна помощь?

Я попытался встать, но Пета помешала этому, схватив меня за руку и заставив вновь плюхнуться обратно. Выражение ее лица вдруг стало дружелюбным и мягким.

– Не стоит убегать. Я просто предупредила.

29 октября

Я пропустила пару стаканчиков вина, поэтому моя сегодняшняя запись будет еще сумбурнее и запутаннее, чем обычно.

Когда мама познакомилась с Харуто, она повела себя с ним холодно и даже грубо. К сожалению, он также был с ней холоден и груб. Мне пришлось вести беседу то с ней, то с ним. Когда Харуто посреди обеда поднялся из-за стола и прошел в ванную комнату, мама подалась всем телом вперед и прошептала что-то вроде: «Ты с ума сошла?»

Я должна отдать маме должное: она всегда позволяла мне самой принимать решения. Если мама была против, она ставила меня в известность, но в любом случае помогала мне. На многих перекрестках она просила меня свернуть налево, а мне хотелось идти направо. Когда я сворачивала направо, она все равно шла вместе со мной. Мама так и не смягчилась по отношению к Харуто, но после их знакомства она несколько раз попыталась навести мосты. Мама не хотела, чтобы я училась в университете. Она говорила, что не стоит тратить четыре года своей жизни на учебу. Путешествия по миру могут дать мне куда больше. Но потом, когда пришло время перебираться в Сидней и учиться, мама купила все, что нужно было для общежития. За все эти годы ни единого семестра не минуло, чтобы она не попыталась приобрести все необходимые мне учебники. При этом мама считала мою затею пустой тратой времени. Такова уж она! Самой большой поклонницей Петы всегда была сама Пета, но ее любимым проектом неизменно оставалась я.