Царица без трона - Елена Арсеньева Страница 4

Барбара не сомневалась: пан Юрий и господаиезуиты рады были бы вовсе не выпускать царскую невесту из Польши до тех пор,пока Димитрий не выполнит всех своих посулов – и еще в придачу десятка других.Хороший был сделан ход – в ноябре прошлого года обручить Марианну с посломАфанасием Власьевым, представлявшим московского государя. Теперь Димитрий несможет отказаться от Марианны, даже если сонмы красавиц-москвитянок начнутдосаждать ему своей любовью! А слухи такие ходят…

Барбара вспомнила, как на обручении,проходившем в Кракове чрезвычайно пышно, в присутствии короля, кардинала и всехсановников, Власьева спросили, не давал ли Димитрий обещаний другим женщинам.Посол ответил уклончиво:

– Коли и давал, мне про сие неведомо.

А когда вопросы сделались более настойчивы,вывернулся с неожиданной ловкостью:

– Ну сами посудите, вельможные господа:кабы обещался государь другой невесте, на что б ему гнать меня в вашу Польшу?!

Не зря ходили слухи, будто посланец русскогоцаря не столь уж прост и весьма искушен в дипломатических увертках (он начиналслужбу еще при Грозном!), даром что рожа у Власьева при этих словах быласовершенно дурацкая. А потом он начал падать крыжем [2] наземь всякий раз, когдаупоминалось имя царя Димитрия, обертывал руку платком, прежде чем прикоснутьсяк руке Марианны, объясняя, что недостоин касаться будущей государынироссийской, и всячески остерегался, чтобы платье его не коснулось платьяМарианны (в самом деле, исключительно роскошного, из белой парчи, затканнойжемчугами и сапфирами), сердито надувался оттого, что обрученная невеста егогосподина, уже почти царица, целовала руки польскому королю, как бы подчеркиваяподчиненное, зависимое положение России от Польши (а ведь всякому русскомукажется, что должно быть наоборот!), – словом, вел себя как истинный шутгороховый, смешивший окружающих своими глупыми выходками, и непонятно было,правду ли он сказал насчет верности Димитрия своим обетам или отвел всем глаза.

Ах, подумала Барбара, природа мужчины такова,что он не может долго переносить телесное одиночество! С другой стороны, таковаже и природа некоторых женщин. Все дело лишь в том, чтобы уметь прятать концы вводу. К примеру, о пани Барбаре Казановской никто и слова худого не скажет,хотя ее плотские аппетиты трудно назвать умеренными, а вот Стефка, СтефанияБогуславская, молоденькая камер-фрейлина панны Марианны, сразу видно, готоваподнять юбки для любого и каждого и даже не заботится скрывать это!Когда-нибудь такое поведение доведет ее до большой беды, или БарбараКазановская ничего не понимает в жизни!

Янек Осмольский, притихший было в своихмечтаниях, вдруг встрепенулся, и по его просиявшему лицу Барбара узнала оприближении госпожи еще прежде, чем расслышала шелест ее юбок и дробныйперестук каблучков.

Двери отворились. Чуть боком – объемистыефижмы непомерно распирали юбку – вошла панна Марианна.

Янек сорвал с головы берет и нырнул вглубочайший поклон.

– Барбара, письмо из Москвы, –произнесла Марианна, даже взгляда ласкового не бросив в сторону мальчика,который так и замер, согнувшись и подметая пером пол, словно утонул в своихнижайших чувствах. – Отец полагает, что теперь мне можно ехать.

Госпожа и ее гофмейстерина понимали друг другас полуслова. Барбаре не надо было объяснять, что пан Мнишек дал бы согласие наотъезд дочери только в одном случае: если бы доподлинно узнал о том, что ей неугрожают никакие соперницы. Значит, красавица Ксения Годунова удалена от двора.В цивилизованных странах государи выгодно выдают замуж своих отставленныхлюбовниц и дают им немалое приданое в знак признательности за былые заслуги наполе страсти, однако российские цари, дикари по сути своей, все как одинзаточают разведенных жен либо отвергнутых наложниц в монастыри. Можно несомневаться, что именно эта участь постигла и Ксению. Ходили слухи про ее косынеобычайной красоты… Уж наверняка Ксения теперь рассталась со своими дивнымиволосами, чтобы накрыться клобуком.

Очень хорошо! Надо полагать, новое обиталищедочери Годунова находится далеко от Москвы. Гордая полячка Марианна непотерпела бы присутствия бывшей соперницы в одном с ней городе.

– А какие чудные подарки присланы отцу имне! – радостно воскликнула Марианна. – Чернолисые шубы и шапки,золотые чарки, осыпанные жемчугами и драгоценными каменьями, булава,оправленная золотом с рубинами, кони в яблоках, а к ним седла и уздечки,украшенные золотом и каменьями, а вместо поводов у них злотые цепи, часы вхрустале с золотой цепью, два ножа, один алмазами осыпанный, другой сапфирами иизумрудами, два персидских ковра, вытканных золотом, связки сороков самыхлучших соболей…

Да, перечислять подарки жениха Марианна моглабы долго, ведь это доставляло ей истинное наслаждение. Димитрий был необычайнощедр к невесте и будущему тестю. Благодаря его щедрости Марианна постепенностановилась одной из самых богатых шляхтянок Польши… а скоро сделаетсябогатейшей особой во всей огромной России!

С той стороны, где стоял паж, донесся не товздох, не то всхлипывание. Несмотря на свою молодость, Янек уже был искушен впридворных интригах и умел слышать недосказанное. И сейчас сердце егоразрывалось между радостью за обожаемую госпожу, которую более не будет унижатьневерность обрученного жениха, и горечью оттого, что ей придется-таки ехать вРоссию, чтобы сделаться там женой какого-то туземного господарчика…

Именно что господарчика! Даже в корчмах бьютсяоб заклад пропившиеся шляхтичи, за кого таки сосватал сендомирский воеводакрасавицу-дочь: за истинного ли царевича или за какого-то прощелыгу, обманомвоссевшего на трон?

– Ворота отвори-ить! – раздалсязычный окрик, и два стрельца, дремавшие по обе стороны Никитских ворот,всполошенно вскинулись.

Ночь темная на дворе, кого и куда понесло? А,ну понятно… царя нелегкая гоняет.

Сняли засов, растащили в стороны створки, и вмедленно растворившуюся щель по двое промаршировали алебардщики в кирасах ишлемах. Вышли на площадь, выстроились порядком, салютуя оружием группевсадников, вырвавшихся из Кремля и на полном скаку помчавшихся к Москве-реке,где бессонно полыхали костры на берегу: стояла стража возле государевой забавы,чтобы лихие люди не порушили ее.