Нескромные желания - Тия Дивайн Страница 4

Кольм оказался прав. Переубедить тетю Иду было невозможно. Франческа смирилась с тем, что ее теперь называли Фрэнсис, и больше не возражала.

А вот от рисования не смогла отказаться. Тетя Ида неохотно уступила, и то лишь благодаря Клариссе.

Зато она всячески пыталась подавить остальные творческие порывы девочки.

И Франческа терялась в догадках, почему тетя Ида разрешила ей поехать в Германию и взять заказ на портрет. Возможно, потому, что этого хотел Кольм, любимый племянник, который был для тети Иды светом в окошке. Или же ее уговорила тетя Кларисса, заставив понять, что ее возражения просто нелепы, что это прекрасный шанс для Франчески, а Кольм и защитит ее, и позаботится о ней.

Если бы только тетя Ида знала...

Кольм договорился, чтобы ее встретили на вокзале и доставили в пансион. Он прислал немного денег и записку с каким-то невнятным обещанием появиться, как только состояние здоровья кайзера Фридриха улучшится. А пока об этом не может быть и речи.

Но с тех пор прошло два месяца. Фридрих умер, несмотря на все усилия врачей, а Кольм так и не появился.

А теперь вот не стало Сары...

Внезапно она осталась совершенно одна; все хлопоты по уходу за Сарой были позади, напряжение спало, и сейчас Франческа чувствовала себя так, словно ее лишили корней, словно забота о Саре была единственным смыслом ее жизни, и теперь она никому не нужна.

Да, именно этим она и жила, последние месяцы. И еще сознанием того, что вырвалась от тети Иды. Хотя ее присутствие представляло собой определенную стабильность, ведь Франческа всегда знала, чего от нее ждать.

А сейчас все изменилось. Здесь все было чужим, незнакомым. Лишь извечная уверенность в том, что Кольм придет за ней, давала ей силы жить.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она сюда приехала, с тех пор, как получила первую и единственную записку от него, с тех пор, как заболела Сара.

Неужели она настолько зависела от Сары?

Одна. Это было самое жуткое ощущение – оказаться в незнакомой стране без всяких средств к существованию.

Она не ожидала, что окажется в таком одиночестве. О Боже, что же мне делать? Если бы только Кольм появился...

Миэршем-Клоуз Сомерсет, Англия

Среди тех, кто знал Александера Девени, не было никого, кто назвал бы его в лучшем случае суровым, а в худшем – непреклонным и неумолимым.

Впрочем, иначе и не может быть, когда, унаследовав титул, вместе с ним получаешь мать, которой невозможно угодить, непредсказуемого брата-священника и вдобавок никчемного младшего брата, умудрившегося жениться на падшей женщине, а потом еще и погибнуть в недостойной потасовке с опустившимся грабителем.

Мужчина не может скорбеть о таких вещах; мужчина просто берется за дело и делает то, что нужно.

– Глупости, – сказала мать, – тебе ничего не нужно делать, просто откупиться от нее. И позаботься, чтобы она не облила грязью имя Девени.

– Как же я могу это сделать, скажи на милость? – поинтересовался Александер. Дело происходило в один из тех бесконечных вечеров, когда после ужина они собирались в гостиной. Мать устраивалась в своем кресле в углу, прямая, словно доска, вышивая очередной узор. Это был способ немного отвлечься для решительной женщины, которая не могла найти выхода своей энергии, охваченная желанием манипулировать всеми, кто ее окружал.

– Дай ей денег. Заставь подписать бумаги. И засуди, если она преступит черту. – Она пододвинула лампу поближе к пяльцам, потом взглянула на Александера. – Убей ее, если понадобится.

Эти слова не шокировали его. Джудит Девени всегда отличалась жестокостью, понимая справедливость по-своему, была злобной и ядовитой и говорила что вздумается.

– Мама... Как кровожадно... – Джудит проигнорировала его слова.

– Слава Богу, что не было ребенка...

Александер, в свою очередь, проигнорировал ее реплику.

– Я привезу ее в Миэр.

– Это ты уже говорил. – Джудит склонилась над пяльцами, воткнула иголку в шитье. – Я не потерплю эту женщину в доме.

– Это мой дом, – спокойно возразил Александер.

– Да, ты это подчеркиваешь каждый раз, когда я открываю рот.

– Вы сами решили здесь остаться, мадам. А если не нравится, переселяйтесь в ваш вдовий дом, он свободен.

Такая угроза двояко действовала на Джудит – она злилась, но тут же становилась более покладистой, потому что переселение в ее дом было для нее равносильно отправке в монастырь. Она постоянно играла на терпении сына, на его чувстве вины и способности подавлять в себе эмоции.

И у Александера часто возникало ощущение, что любая ее жалоба, любое язвительное замечание продиктованы ее стремлением задеть его за живое. Он достаточно насмотрелся на отношения отца и Джудит. Джудит требовала от мужа любви, но сама не была ни любящей женой, ни заботливой матерью. Он даже не знал, любит ли ее, скорее Джудит его раздражала.

– Я никуда не собираюсь переезжать, – резко заявила Джудит. – А эту женщину оставь там, где она есть. И пусть Уильям лежит в той могиле, которую сам себе вырыл.

– Да, я мог бы так поступить, – произнес он сдержанным тоном, скрывая, как глубоко возмущен ее черствостью. – Но Уильям вернется в Миэр, как и его жена.

– Ты никогда не слушаешь советов, – упрекнула Джудит.

– Никогда.

– Не понимаю, зачем я пытаюсь тебя вразумить.

– Сам удивляюсь.

Она искоса посмотрела на него.

.– Это будет самый безрассудный из всех твоих поступков, Алекс. Ты собираешься привезти в дом женщину, которую иначе, как блудницей, не назовешь.

– Я собираюсь привезти жену моего брата.

– Боже милостивый, Алекс, опять ты за свое? Опять споришь с матерью? – В этот момент в комнату неторопливо вошел Маркус, брат Алекса, со своей женой Филиппой.

– Я никогда не спорю, – возразил Алекс.

– Нет, ему просто наплевать на чувства окружающих, – пожаловалась Джудит. – Поговори с ним, Маркус.

– Не утруждай себя, – отмахнулся Алекс. – У вас было два месяца, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Я не допущу, чтобы Уильям лежал, словно нищий, на каком-то Богом забытом кладбище в чужой стране. А его жене будут рады в Миэре.

– Жаль, что ты не действовал столь же энергично, когда Уильям женился на ней, – сказал Маркус, подводя Филиппу к креслу, стоящему рядом с креслом матери. – Окончательно порвать с ними... Я говорил тебе, Алекс, чем это закончится...

– Ты же у нас провидец, – пробормотал Алекс. – Как неосмотрительно я поступил, не послушав тебя. – Впрочем, это было не так уж далеко от истины. После неожиданной смерти брата его не переставали мучить сомнения. Он постоянно задавался вопросом: «А что, если бы?» К счастью, это длилось недолго. Алекс обладал способностью не думать о том, чего уже нельзя изменить. Горе, чувство вины и раскаяния ушли на какое-то время в прошлое. Однако он знал, что никогда себе не простит такой трагической и в то же время нелепой гибели Уильяма.