Во власти теней - Жюльетта Бенцони Страница 40

Что же касалось вице-канцлера, его репутация была вполне определенной: месса не являлась его главной заботой, и он потерял счет своим любовницам. А его фаворитка, некая замужняя дама по имени Ваноцца, уже успела родить ему двух сыновей – Хуана и Цезаря, признанных ее мужем. Кардинал не скрывал, что дети были его крови, и обожал их. Однако Ваноцца, живущая в роскоши в красивом доме на площади Риццо-ди-Мерло и обладающая виноградниками на Эскилине, не могла целиком претендовать на этого человека, о котором говорили – и сестра Серафина густо покраснела, произнеся эти грязные слова, – что «не было большего бабника, чем он».

– Мне кажется, – сказала Серафина в заключение, – что прежде, чем отдаться его покровительству, вам следует взвесить, чем вы рискуете. Не говорил ли вам кардинал о той опасности, которую он предчувствует?

– Нет, ничего. Он просто сказал, что не во всем уверен и хочет проверить некоторые вещи.

– Опасность может быть надуманной для того, чтобы прибрать вас наверняка к своим рукам. Вы очень красивы, и это, без сомнения, главная причина, по которой он так сильно заинтересовался вами, вплоть до того, что кардинал решил лично посетить вас здесь без разрешения папы.

– Так что же мне делать? Ведь он пообещал мне, что поможет вернуться во Францию.

– И конечно, вы готовы рискнуть всем ради счастья вновь увидеться с вашими близкими?

– И чтобы иметь возможность задать несколько вопросов нашему Баттисте, не забывайте об этом!

– Я этого не забываю и очень хотела бы вам помочь, но послушайте меня: не торопите события! Я попрошу отнести письмо моему дяде, протонатарию Колонна, попросив его прийти сюда поговорить со мной. Папа не любит его, но это очень тонкий и хитрый человек, которому всегда удается узнать то, что ему надо. Он уже не раз спасал нас от многих бед.

Это обещание немного успокоило Фьору. В положении, в котором она оказалась, надо было обретать друзей, ведь без них она никогда не увидит больше свой любимый край Луары.

Поэтому она решила последовать совету своей юной подруги и быть терпеливой, чему учил ее Деметриос, который утверждал, что терпение – самая главная добродетель. Может быть, потому, что самое трудное – это хранить терпение, когда хочется действовать. Во всяком случае, она больше не была одинока, и, слушая, как хрустальный голос благословлял Богоматерь под высокими сводами капеллы, ей пришла в голову мысль, что в этот же момент Леонарда, наверное, обращалась к богу, Деве Марии и ко всем святым, которым она доверяла, и, может быть, это поможет ей встретить на своем пути ангела.

Когда она выходила из столовой, матушка Джиролама отвела ее в сторону и прошлась с ней немного под арками монастыря, освещенными двумя большими свечами из желтого воска.

– Надеюсь, что его высочество не сообщил вам ничего такого, что могло встревожить вас? – спросила настоятельница, опустив глаза к носкам своих туфель. – Нашему дому редко оказывают такую честь.

Фьора неожиданно подумала, что матушка сгорает от любопытства, как простая послушница, и скрыла свою улыбку под белой вуалью.

– Я сама была удивлена этим визитом, матушка. На самом деле его величество пришли для того, чтобы призвать меня к терпению и послушанию. Может быть, несколько резкое мое поведение перед святым отцом обеспокоило его? Ему известно, что я вхожу в окружение короля Франции, и он дал мне понять, что для всеобщего блага было бы желательно, чтобы я подчинилась воле, против которой я действительно бессильна.

Она не могла бы сказать ни за что на свете, откуда у нее взялось это вдохновение – шедевр лицемерия, но, видя, что ее собеседница молча и одобрительно кивала головой, ей стало стыдно обманывать эту святую женщину, принявшую ее с таким великодушием.

– Послушание – это наша первейшая обязанность, дочь моя, – сказала со вздохом матушка Джиролама, – и я благодарна кардиналу за то, что он пришел, чтобы напомнить вам об этом. Как я понимаю, ваше поведение может быть в некоторой степени полезным для политики его святейшества. Я мало знаю кардинала, но слышала о нем как о большом дипломате и очень ответственном человеке. Думаю, вам стоит последовать его советам.

Даже не представляя, какие советы давал ее постоялице вице-канцлер, матушка Джиролама пошла поразмыслить, как это она делала каждый вечер перед отходом ко сну, о вечной жизни и о том, как лучше вести по этому пути молодые души, доверенные ей.

Испытывая смутное беспокойство, Фьора решила зайти в капеллу, чтобы постоять там в успокаивающей темноте при слабом свете огонька перед дарохранительницей. Несмотря на то, что Фьора не была очень набожна, она понимала Леонарду, которая при малейшей неприятности шла излить свою душу перед каким-нибудь алтарем. Может, ей будет дано получить совет сверху?

Однако ни в этот вечер, ни в последующие ничего не произошло. Минуло пять дней, и никакие известия не нарушили монотонную монастырскую жизнь Фьоры. Если сестра Серафина передала записку во дворец кардинала Колонна, то тот пока еще не появился в Сан-Систо.

Нетерпение овладело Фьорой, потому что нет ничего более ужасного, чем бояться чего-то, не зная, чего именно. Перед Рождеством погода изменилась и стала еще хуже, чем в день ее приезда. На Средиземном море разыгралась буря, и сильные порывы западного ветра доходили до этих краев, сметая на своем пути хижины рыбаков. А в городе ветер срывал черепицы домов, ломал ветви деревьев, наносил еще больший ущерб развалинам античных императорских дворцов. Он врывался в любую открытую дверь, гасил свечи в капелле и раздувал пепел в жаровнях.

Сквозняки усиливали лихорадку, и сестра Приска умерла в первую зимнюю ночь на руках бедняжки Херувимы, лицо которой, обычно такое веселое, опухло от слез.

Когда Приску хоронили в строгой орденской одежде, Фьора, как и все, присутствовала на этой печальной церемонии. Ей казалось, что только тело ее пребывало здесь, а душа витала где-то далеко. Служба проходила как во сне. Иногда она прислушивалась к завыванию ветра, раздувающего платья монашек, хлопающих как знамена на древках, и ее мысль постоянно возвращалась к саду, к тому месту у стены, которая выходила на пруд. Был ли человек кардинала на месте в такую ужасную погоду?

И все-таки после окончания службы Фьора набросила черную накидку и хотела спуститься в сад, чтобы убедиться в этом. Она нашла то место в стене, откуда можно было при необходимости подать условный сигнал. Там рос огромный куст кирказона, которому было, наверное, уже больше ста лет, серые узловатые ветви его словно срослись со стеной. С его помощью перебраться через стену не составляло ни малейшей трудности.

Но едва Фьора направилась к цветочным клумбам, как увидела настоятельницу Джироламу, которая приближалась к ней.

– Вы действительно хотите пройтись по саду в такую погоду? – удивленно спросила настоятельница.

– Почему бы и нет, матушка? Это всего лишь буря, а мне так хочется подышать свежим воздухом перед сном.

– Разве вам было недостаточно воздуха на кладбище, откуда мы только что вернулись? Лично я едва держусь на ногах. И кроме того, о прогулке сейчас не может быть и речи: вас ждут в приемной.