Возлюбленная виконта - Эмили Брайан Страница 40

— Но если римляне не поняли…

— Римляне были озлоблены. — У Люциана на щеке задергался мускул. — А сердитые люди не замечают деталей.

Дейзи поджала губы.

— А ты, случайно, не сердитый?

— Я — не сердитый, я решительный. Чувствуешь разницу?

— Если Кай загадал загадку, то почему в таких ужасных стихах? Не вижу в них ничего, кроме потерянной любви.

— Жалованье тоже было потеряно, — напомнил Люциан. — Загадка — способ зашифровать информацию в паутине слов. То, что запутано, может быть распутано. И я собираюсь развязать этот гордиев узел.

Временами хочется, чтобы любовь была как добротная пара обуви, сшитая специально для одной пары ног. Увы! Порой она просто не подходит.

Дневник Бланш Латур

— О Ратленде хорошо отзываются, надо отдать ему должное.

Лорд Уэксфорд закрыл за собой дверь спальни жены.

Это был четверг, и слуги ожидали, что он останется в комнате Изабеллы надолго. Учитывая его деликатную ситуацию, ему следовало оправдывать их ожидания.

— Он нравится твоей внучке?

— Джеффри Хавершем! Где были ваши глаза! Конечно, нравится. — Сняв напудренный парик, Изабелла принялась вытаскивать шпильки из волос. — Как можно было этого не заметить?

— Последнее время я многого не замечал, — сказал Джефф.

Он пересек комнату и начал помогать жене выуживать из шелковых волос шпильки, наблюдая за ней в зеркале. Она опустила руки и закрыла глаза. Удовлетворенная улыбка чуть приподняла уголки ее рта. Взяв щетку, он провел ею по серебристым прядям. Изабелле это нравилось. Ничего особенного, но он делал это для нее. С радостью.

— Да, я, похоже, как-то упустил из виду, что в нашем доме остановилась загадочная гостья, — промолвил он. — Кто эта Бланш Латур?

Глаза Изабеллы распахнулись.

— Не важно. Она скоро уезжает.

— Ладно.

Джеффри чмокнул ее в обнаженное плечо.

— Храни свои секреты, Белла. Видит Бог, мои ты хорошо хранишь.

Может, ему это только показалось, но ее глаза омрачила тень печали. Уже через мгновение Изабелла улыбнулась.

— Любовь, говорят, скрывает массу грехов, — обронила Изабелла сардонически. — С тобой мы вместе много раз переживали все семь смертных грехов.

— Без сомнения, — согласился Джефф.

Изабелла встала, повернувшись к нему прямой, как струна, спиной, чтобы он мог распустить шнуровку ее корсажа. Милое домашнее занятие, доставлявшее ему не меньше удовольствия, чем ей. Его проворные пальцы быстро разделались с рядом петелек, освободив ее из плена китового уса.

Сколько мужчин мечтали о том, чтобы распустить шнуровку знаменитой куртизанки Изабеллы Рен? Гадали, какие страсти способна она возбудить в них, какими экзотическими способами владеет, чтобы доставить им удовольствие. О ночах с прекрасной Рен, когда осуществлялись самые смелые мужские желания, ходили легенды.

Джефф сожалел, что для него это ничего не значило.

Придерживая платье, Изабелла повернулась к нему. Линия ее шеи, округлость груди. Все в нем, что было способно ценить красоту, любовалось обликом его прелестной жены. Все, кроме шести важных дюймов.

— Можешь остаться на ночь, Джеффри. — Она подошла ближе и позволила платью упасть к ногам. — Нет, я не жду… то есть мы могли бы… просто побыть вместе. Обнимать друг друга.

Проклятие. Он терпеть не мог причинять ей боль.

— Белла. — Он привлек ее к себе и крепко обнял. Неправильно поняв его жест, она прильнула к нему. Но он уже оторвался от нее. — Прости… у меня другие планы.

Тень вернулась.

— Винченцо?

— Да, только дело не в том, о чем ты подумала, — сказал он. — Ему редко удается выходить, чтобы развеяться. Я собирался взять его куда-нибудь и пропустить по пинте. Просто двое мужчин хотят вместе выпить.

Она заставила себя улыбнуться:

— Осторожнее, дорогой. Разве пьянство не один из тех семи смертных грехов?

— Пьянство — наименьший из моих пороков. Думаю, оно даже не входит в мой список. Полагаю, ты имеешь в виду обжорство. — Он поймал ее руку. Джеффри не замечал тонких вен, уже проступавших с тыльной стороны ладоней. Он знал, что душа Изабеллы по-прежнему молода и прекрасна. — Ты знала, какой я, когда выходила замуж.

— Да, и ты знал, какая я, — сказала она, изогнув седую бровь. Она по-прежнему оставалась куртизанкой до мозга костей, но ее улыбка была искренней. — Так что не можешь упрекнуть девочку за попытку.

Он рассмеялся:

— Ах, Белла. Если бы я мог любить женщин, поверь мне, это была бы ты. — Он обнял ладонью ее лицо и вгляделся в глаза. — Я люблю тебя по-своему, и ты это знаешь.

— И я люблю тебя, Джефф, — сказала она. Ее фиалковые глаза сияли. — Хотя найдутся такие, которые могут сказать, что я слишком многих любила.

Он поцеловал ее в щеку и направился к двери.

Когда щелкнул замок, ему показалось, что он услышал:

— И все же недостаточно.

Лорд Уэксфорд и его камердинер Винченцо, выйдя из наемного кеба, вошли в «Единорог», наихудшего вида заведение с дурной репутацией из всех находившихся на этой кривой аллее. Джеффри поднес к носу надушенный платок, чтобы приглушить зловоние.

— Уберите это, — прошипел Винченцо, — если не хотите, чтобы вас заметили карманники.

Джеффри затолкал платок в отвернутый обшлаг рукава. Хоть бы его никто не заметил. Особенно карманники. По этой причине он позволил Винченцо одеть себя на несколько пунктов ниже, чем требовало его положение. В этом дешевом костюме никто не узнает в нем графа Уэксфорда и не задастся вопросом, что он делает здесь в компании своего камердинера, а не супруги или кого-нибудь другого из своего окружения.

Вторая причина одеться скромнее состояла в том, чтобы нивелировать разницу в положении, которое занимал он сам и единственный любовник, которого имел в жизни Джеффри Хавершем. Винченцо находился при нем с младых ногтей. Служил ему, одевал, а потом научил любить мужчину.

И хотя Винченцо порой бывал груб, Джефф любил его по-настоящему.

Они направились к столу в дальнем углу и уселись. Непристойно одетая девица принесла им бокалы и, недовольная, отошла прочь, когда ни один из них не сунул монетку между ее пышных грудей.

Никто не должен столь откровенно демонстрировать свою чувственность, подумал Джефф. В некоторых отношениях его взгляды совпадали со взглядами пуритан прошлого века. Иронично улыбнувшись, он отхлебнул эля.

— Фу! Вкус, как у…

— Конской мочи, — закончил за него сердито Винченцо. — А чего вы ждали в таком месте, как это?