А и Б сидели на трубе... - Алика Смехова Страница 40

– Мне что-то не хочется, кусок в горло не лезет. И потом, я больше не кормлю…

– Ты посмотри на себя! Чем будешь петь, если тебя будет качать от ветра! Ты что, хрипишь, что ли, я не понимаю…

– Нет, ничего, немного простыла. Я соберусь, давай попробуем. Я утром не распевалась, боюсь Серафима разбудить, он так беспокойно спит…

Татьяна, поколебавшись, прошла в комнату и села за фортепьяно. Взяла аккорд. Арина после паузы сказала:

– Я сегодня не буду петь «ми-ля». Давай «аморе мио».

Она подышала, собралась и попыталась запеть, но из горла вырвался какой-то хриплый звук. Татьяна замерла, глядя перед собой, потом повернулась к Арине:

– Значит так: сейчас я покормлю тебя, мы еще раз попробуем, а потом ты поедешь к фониатру.

Арина все еще пыталась воспроизвести хоть какие-то звуки, но из глаз уже ручьем текли слезы. Кажется, произошло то, чего она так боялась – она потеряла голос.

– Я…

– Не говори больше ни слова. Если это то, о чем мы обе думаем… Давай я сделаю тебе прогноз! Мне самой хочется знать, когда закончатся твои неприятности. А в том, что они обязательно закончатся, я нисколько не сомневаюсь, надеюсь, ты тоже… Тебе известно точное время твоего рождения? – Арина кивнула. – Вот и хорошо!

Попив чаю, они вновь вернулись в комнату. Арина уже взяла себя в руки, и когда Татьяна включила ноутбук, приготовилась слушать про ретроградный Меркурий в каком-то доме…

Но Таня, внимательно поглядев на экран, сказала:

– Я не стану рассказывать тебе о звездах и их расположении, ты все равно сейчас ничего не воспримешь. Я просто скажу, что вижу. У тебя будет трудный год, даже два года, а потом – потом все будет хорошо.

Арине вспомнилась добрая старушка-гадалка, и она благодарно покивала Татьяне, пряча глаза.

– Что ты киваешь? Хорошо, скажу подробнее. Борис придет. Он прекрасно знает, что это его ребенок. Он предложит материальную помощь, но ты от нее откажешься, она будет уже не нужна. И вообще будет поздно. Он психически неуравновешенный человек, у него все мгновенно переворачивается на 180 градусов: то люблю, то ненавижу. И то, что вы не вместе, и ребенку и тебе во благо. Впереди тебя ждет гораздо лучшая судьба, чем та, какая была бы уготована, останься ты с ним. Своими страданиями ты что-то искупила. То, что ты родила ребенка, не подписала никаких бумаг, осталась верна профессии, не требовала денег, ни от кого ничего не ждала, – это было твое испытание, и ты его прошла. Дальше все будет иначе. Голос к тебе вернется, неприятности закончатся, а года через полтора тебе предложат контракт. И это будет не здесь, в какой-то другой стране. Там ты и встретишь человека, который станет отцом твоему младшему сыну и другом и наставником старшему. Не веришь? Будущее всегда фантастично, как и сама жизнь. Любой прогноз кажется фантастикой, а когда он сбывается, мы понимаем, что события объясняются естественным ходом вещей. Тяжелые испытания даются человеку для того, чтобы он мог с честью из них выйти – и начать новую жизнь…

Фониатр велел Арине молчать в течение трех месяцев.

– Вы хотите сказать, что мне нельзя говорить в полный голос… – шелестела она.

– Я хочу сказать, что вам и шептать нельзя. А уж тем более разговаривать по телефону. Вы сможете вернуть голос только в том случае, если неукоснительно будете соблюдать предписанный режим, – стращал он ее.

Она знала, конечно, что все переживания непременно отражаются на голосе, знала как берег свой голос Козловский и артисты его поколения, но ей было известно, что нынешние исполнители адаптировались к другому ритму жизни, к своему времени, они лучше приспосабливаются к обстоятельствам, и эти обстоятельства уже не сказываются на их голосе столь роковым образом. Ее педагог, в прошлом очень известная певица, женщина с сильной волей и мощным темпераментом, утверждала, что у некоторых певцов голос может превосходно звучать лишь один раз в жизни, – в день, когда нет спектакля.

– Что значит «у меня голос не звучит»?! С голосом и дурак споет, ты вон без голоса спой! – говаривала она.

В театре Арина и так в последнее время выходила в спектаклях лишь в ролях без слов, и это происходило не часто: артисты стояли в очереди, чтобы станцевать полонез в «Евгении Онегине» или выйти в толпе цыган в «Кармен». Заработок это давало незначительный, зато унижение, которое она испытывала, выходя на сцену в спектаклях, в которых недавно пела ведущие партии, ни с чем нельзя было сравнить.

По утрам, еще не встав с постели, Арина размышляла, как получилось, что ее жизнь вдруг стала похожа на мексиканский сериал. По законам жанра пора было появиться герою – раскаявшемуся возлюбленному или незнакомцу с охапкой роз, с грустью думала Арина. Но никто, увы, не появлялся. Жизнь тянулась, как резина, и дни были похожи один на другой.

Прошло два года.

Голос вернулся, хотя и не сразу, а потом были упорные занятия с преподавателем и Татьяной. Еще какое-то время ушло на то, чтобы вернуть себе ведущие партии в спектаклях, а очень скоро по возвращении на сцену Арина получила предложение от Мадридской оперы заключить годовой контракт и не раздумывая согласилась. Постоянной труппы там не было, но временами они набирали состав для новых постановок. Театр снял ей квартиру в центре города, и она могла приехать туда сразу с детьми и няней. Собаку тоже можно было взять с собой.

Арина понимала: в ее жизнь вмешался случай, все дело было в голосе, который после несмыкания изменился, обрел новые краски. Однажды, услышав, что она вернулась на сцену, на спектакль пришел известный импресарио, и он подтвердил:

– У твоего голоса появилась новая драматическая краска. Он теперь не такой универсальный, как раньше, но зато и не похож ни на какой другой. Поздравляю! Теперь ты можешь исполнять не только классический репертуар, но более сложные жанры. И я уверен, что твой голос тебя не подведет.

И хотя его вкус считался безупречным, она никак не ожидала, что слова этого человека окажутся пророческими.

За эти два года Серафим подрос, из капризного младенца превратившись в крепенького синеглазого карапуза, и они с Алешей были очень дружны. Арина временами ловила себя на том, что невольно смотрит на маленькую улучшенную копию Бориса чересчур взыскательным и строгим взглядом. Спохватившись, она прижимала малыша к себе и шептала ему на ухо что-нибудь ласковое, а ему было щекотно, и он заходился смехом.

Арина не вполне понимала, как это произошло, но однажды вдруг обнаружила, что не нуждается ни в чьей помощи, мало того: ей даже лучше обходиться самой, никто не мешает поступать так, как она считает нужным. Очень верно сказано, думала Арина, что люди похожи на острова, и каждый сам себе остров. После Бориса личная жизнь ее не интересовала, а на мужчин, которые выказывали к ней интерес, она смотрела с недоверием и страхом.

Первое посещение театра, в котором Арина отныне пела, состоялось в межсезонье, в самом начале лета. Она доехала до центральной площади на такси и не сразу сообразила, где служебный вход: она ожидала, что ее встретит кто-нибудь из администрации, и в первый момент растерялась.