А и Б сидели на трубе... - Алика Смехова Страница 41

Режиссер, который ставил здесь сарсуэлу, настоял на том, чтобы она, несмотря на задержку из-за оформления документов, сразу по приезде появилась на репетиции и постаралась полноценно участвовать в ней. Репетиции с оркестром здесь было принято проводить в костюмах, и она очень переживала, что ее костюм не готов, но костюмер обещал чтонибудь придумать и предложил подъехать пораньше, примерно за час до начала.

И вот теперь она с трепетом вошла в это старинное здание с гулким пустым коридором. Невозможно было поверить, что чуть ли не полвека здесь был какой-то склад… Пользуясь тем, что никого вокруг не было, она, волнуясь, на ходу проверяла голос.

– Амоооре миио! – коротко пела Арина. Вдруг дверь в конце коридора распахнулась, и ей навстречу вышел высокий тридцатипятилетний мужчина с копной иссиня-черных волос. Вид у него был такой строгий, что она оробела.

– Пердоне… – начал незнакомец, но внимательно посмотрев на нее, перешел на английский. – Простите…

Он остановился и учтиво склонил голову, изображая внимание. «Прямо испанский гранд», – досадуя на свою растерянность, подумала Арина.

Встреча оказалась судьбоносной: это был дирижер Альваро Домингес, действительно аристократ, вдовец и красавец, который, видимо, из врожденного благородства стал опекать ее и детей, а для начала порекомендовал ей педагога для занятий испанским. Его родители приняли живое участие в судьбе Арины, на праздники приглашали ее и мальчиков к себе, и очень скоро Арина привязалась к ним как к родным. Общались они в основном на английском, хотя Арина уже пробовала изъясняться по-испански. Мать Альваро как-то призналась ей, что не ожидала от сына такого интереса к детям.

– В молодости он был совсем другим. Они с Эмилией очень подходили друг другу… Вначале ей хотелось ребенка, но он категорически возражал, говорил, это лишние проблемы, я много сил трачу на профессию, все время в разъездах, а детьми нужно заниматься…

– А Эмилия тоже была музыкантом? Или певицей?

– Первой скрипкой. И характер у нее был… очень сильная, взбалмошная… Но я ее любила. Она была предана моему сыну… Он так горевал после ее смерти, а потом… потом как-то забылся.

Дети быстро привыкли к Альваро и всегда встречали его улыбкой, особенно Серафим, тот просто сиял, а иногда даже повизгивал от счастья.

– Ах ты мой поросеночек! – говорила ему Арина.

– Вот эту ложку нужно непременно съесть за Альваро, – пользовалась случаем няня.

И малыш послушно открывал рот.

Это была трогательная парочка: смуглый темноволосый и темноглазый Альваро и беленький, в кудряшках, синеглазый Серафим, которого Альваро, с разрешения Арины, стал звать Анжело – ангел.

– Ты мой ангел, – говорил Альваро с улыбкой. – Три дня тебя не видел, и уже соскучился…

С Ариной Альваро был учтив и предупредителен и никогда не проявлял к ней интереса как к женщине. Вначале ей это нравилось, но потом она стала думать, что с ним что-то не так, и однажды, когда они сидели вечером в кафе, не выдержала:

– Неужели ты совсем не интересуешься женщинами?

– Ты имеешь в виду кого-то конкретно?

– Нет, вообще… Я вижу тебя все время за работой. Ну еще дома, с родителями. Ты можешь сказать мне, я пойму. У меня брат гей, и мы с ним очень дружны, – соврала Арина и покраснела.

– Гей? – засмеялся Альваро. – Ну да, конечно, я гей! Или очень долго был им, а вот теперь, кажется, что-то во мне изменилось… Не хочешь проверить? – И с удовольствием наблюдая, как лицо Арины все сильнее заливается краской, уже серьезно сказал: – Выше всего я ценю свободу и возможность распоряжаться своим временем. А женщины… Одна меня все-таки заинтересовала. Одна за последние несколько лет. Знаешь, почему? У нее в глазах и в голосе печаль… И мне кажется, мы созвучны. Но это очень хрупкое чувство, я боюсь его разрушить… Когда вы летите на Тенерифе? Завтра? Я к вам туда приеду…

И пока Арина собиралась с мыслями, быстро встал из-за столика и пошел к выходу.

Отдых на Тенерифе оправдал лучшие Аринины ожидания. Дети резвились на пляже, а она, чтобы никому не мешать, заплывала подальше и распевалась, наслаждаясь теплым морем и мягким солнцем. Наконец настал день встречи с Альваро, который прилетел дирижировать оркестром на концерте классической музыки в музыкальном центре Санта-Круза расположенном на берегу океана. Альваро репетировал с оркестром, а Арина, взяв напрокат машину, поспешила с детьми к нему, к музыкальному центру, похожему на распростершую крылья белую птицу. Дорога была почти пустая, если не считать велосипедистов, группками и по одному спускавшихся с гор к побережью. Но путь вдруг преградило праздничное шествие: в местной деревне по традиции отмечали День святого Педро. Шествие было веселым и красочным, оно состояло из двух грузовичков, на которых жарили баранину и разливали молодое вино, и поющей и гомонящей толпы. Желающие подходили и угощались, к местным жителям присоединились туристы, которых все прибывало. Веселая процессия запрудила дорогу, и Арина остановилась.

– Мама, давай попробуем эту еду! Нас святой Педро угощает! – оживился Алеша.

– Нет, мы не можем, там, внизу, нас ждет Альваро. Мы будем с ним обедать. Потерпи немного, хорошо?

Захваченная зрелищем, Арина опустила стекло и вздрогнула: рядом с грузовиком остановился велосипедист в бейсболке, и когда он повернул голову, они встретились взглядом. Это был Борис.

Арина долгое время ничего о нем не слышала и старалась не поддерживать знакомства с теми, кто был к нему вхож. Но однажды из выпуска новостей на Первом канале узнала, что его компанию обвиняют в сокрытии доходов и неуплате налогов, ФБР опечатало американский офис, а Борис, скрывшийся в неизвестном направлении, объявлен в розыск. Гита, которую обвиняют в даче взяток должностным лицам и подделке документов, находится в следственном изоляторе, а Черноус остался на свободе и сотрудничает со следствием.

– Мама, мама! – закричал Алеша. – Посмотри! Посмотри, как тот, на велике, похож на дядю Бориса!

– Нет, это не он, – глядя на Бориса, твердо сказала Арина. – Ты обознался, сынок.

Она видела, как Борис посмотрел сначала на нее, а потом – на заднее сиденье, туда, где прилипли к стеклу две детских мордашки, Алеши и его, Бориса, маленькой улучшенной копии. В его взгляде она прочла растерянность. Или ей это только показалось?

Процессия плавно пересекла дорогу и двинулась в сторону большой площадки, на которой и должна была проходить основная часть праздника. Иностранцы смешались с толпой местных жителей, а один, большой и толстый, так отчаянно ринулся за грузовиком, что у него стали падать шорты. Он судорожно ухватился за них, но тогда из рук вывалился фотоаппарат. Арина посмотрела в зеркальце: Алеша уже с интересом наблюдал за беспокойным толстяком, а когда у того с носа упали еще и солнечные очки, засмеялся. Засмеялся и Серафим.

– Мам, смотри, какой смешной дядя! – крикнул Алеша, показывая пальцем на толстяка.