Огонь души - Барбара Вуд Страница 40

Простая деревянная дверь открылась, и Селена вошла в маленькую комнату, хорошо освещенную факелами, прикрепленными к стенам. В помещении стояли только стол и кресло. Пол был посыпан песком, воздух — влажный, значит, река где-то рядом.

Когда дверь захлопнулась за ней, Селена остановилась. Перед ее удивленным взором предстала небольшая группа людей в центре комнаты. В единственном кресле неподвижно сидел молодой человек, его руки и ноги были привязаны, голова — наклонена назад, рот открыт. Позади него стоял неприятного вида старик, в котором Селена узнала одного из придворных врачей, а перед креслом, склонившись над лишившимся сознания юношей, стоял Казлах.

Он не обращал внимания на то, что пришла Селена, а сконцентрировался на своей работе. Селена понятия не имела о том, что он делал. Казалось, что он возится с чем-то на шее спящего человека.

Селена молча рассматривала высокого сухощавого юношу, неподвижно лежавшего в дрожащем свете факелов, окутанного такой глубокой тишиной, какая бывает только в могиле. Два стражника охраняли вторую дверь в другом конце комнаты. Больше там никого не было. Почему ее привели сюда?

Она вспомнила о Дарии, — за это время он, без сомнения, уже послал за ней и ждал ее прихода в гареме. Смертельный ужас пронзил ее. Казлах знает про наш план, пронеслось у нее в голове. Поэтому он и приказал привести меня сюда.

Знает или нет? Или, может, это только случайное совпадение?

Когда Казлах наконец отошел от спящего и повернулся к ней, на его тонких губах играла холодная улыбка.

— Ты, наверное, задумывалась о том, где мы берем наших немых, Фортуна, — сказал он елейным голосом, — и тебе, конечно, хочется, чтобы тебя посвятили в тайну.

Ужасное предчувствие сдавило Селене горло. Что он такое говорит? С чего ей думать о немых? Она никогда не выказывала ни малейшего интереса.

Ее взгляд метнулся к спящему юноше, и она заметила, что ассистирующий врач собирался перевязать ему шею. На одно мгновение у нее перехватило дыхание. На салфетках виднелись пятна крови.

Казлах кивнул стражникам, и они освободили юношу от ремней, связывавших его, чтобы затем унести его из комнаты.

— Подойди поближе, Фортуна, — потребовал Казлах. В его голосе послышались повелительные нотки.

Охваченная внезапным страхом, Селена помедлила.

Казлах вопросительно поднял бровь.

— Извини, Казлах, но царица рассердится, если проснется и увидит, что меня нет.

— Царица крепко спит, Фортуна. Ты же сама знаешь.

У Селены перехватило дыхание. Ей показалось, что комната закачалась и голые стены чуть было не стиснули ее.

— Подойди сюда, Фортуна, — сказал Казлах, — пришло время посвятить тебя в одну из изысканнейших тайн Магны.

Когда Селена подошла к нему, дверь открылась и стражники внесли женщину. Она была черной, как эбеновое дерево, из которого был сделан ящик Селены для лекарств, а в ее глазах отражался смертельный страх. Пока стражники пристегивали ее к стулу, Казлах говорил:

— Это рабыня из Африки. Мы не знаем ее имени, потому что она говорит на примитивном диалекте. Скоро и на нем она не будет говорить.

Взгляд Селены встретился со взглядом испуганной женщины, и на одно мгновение их сердца забились согласно, охваченные единым ужасом. Затем ассистирующий врач принудил рабыню глотнуть из кубка, который он прижал к ее губам. Это длилось недолго, потом ее голова упала на грудь.

— Жертва должна быть без сознания, Фортуна, — заметил Казлах. Он кивнул второму врачу, который наклонил голову женщины назад и пристегнул к креслу. — Шея должна быть совершенно расслаблена. Если есть хоть малейшее напряжение, возникает опасность перерезать один из кровеносных сосудов, который находится на шее, и тогда мы потеряем раба. — На тонких губах мелькнула улыбка. — В этом деле нельзя позволить себе неловкость.

Селена стояла будто оглушенная. Откуда-то из коридоров дворца раздался громкий голос ночного стражника, который выкрикивал полночь. Она думала о Дарии, который теперь-то уже наверняка, испуганный, искал ее, и чувствовала, как всю ее охватывает леденящий душу страх.

— А теперь посмотри сюда, Фортуна, — сказал Казлах приглушенным голосом, и ее взгляд против воли скользнул к его длинным тонким рукам, которые держали маленькую серебряную стрелу.

С трепещущим сердцем наблюдала Селена за тем, как Казлах сначала исследовал шею спящей женщины, а потом приложил острие тонкой, но прочной стрелы к горлу сбоку.

На мгновение Казлах будто застыл, а затем вонзил ее, быстро и уверенно, и Селена увидела крошечную рану, из которой просочилась капелька крови.

— Дело здесь только в умении, Фортуна, — заметил Казлах, прикладывая стрелу к шее с другой стороны, и снова вонзил ее. — В горле есть один нерв, который отвечает за функцию речи. Как это происходит, неизвестно, но если его повредить, а я только что сделал это, можно распрощаться с речью. И все же следует быть осторожным, чтобы не повредить один из крупных кровеносных сосудов, которые находятся по обе стороны от нерва.

Селена застыла в немом ужасе и не отрываясь смотрела на черную рабыню, которую, после того как ей перевязали горло, освободили от оков и унесли из комнаты.

— Посмотри-ка повнимательней на этот инструмент, Фортуна, — приказал Казлах и протянул его на ладони, — посмотри, как тонко отточено острие стрелы. Какое острое! Эта операция известна только в Магне. Варварские народы заставляют своих рабов молчать, вырезая им языки, но как мерзко это потом выглядит! И какие мрачные звуки издают потом рабы! Наши рабы, Фортуна, не оскорбляют ни слуха, ни глаз.

И снова холодная улыбка, но только голос стал чуть мягче.

— Ты действительно можешь считать себя счастливой, Фортуна, потому что я дам тебе урок этого редкого искусства.

Снова открылась дверь, и стражники ввели еще одного раба, на этот раз светловолосого. Это был настоящий гигант, казалось, что он с легкостью может стряхнуть обоих стражников, и все же он шел между ними, как побитая собака.

— Это необычный экземпляр, — сказал Казлах, в то время как руки и ноги раба привязывали к креслу, — он из долины Рейна в Германии. Его взяли в плен во время последнего похода римские легионеры и привезли сюда. Его зовут Вульф.

Волосы цвета пшеницы доставали рабу до бедер. Его одежда была самым странным из всего, что ей когда-либо приходилось видеть, — сапоги и штаны из меха. Торс же его был обнажен, только какая-то простенькая цепочка висела на его мускулистой шее. Его лицо поразило Селену больше всего — бородатое, испещренное шрамами лицо, ярко-голубые глаза, смотревшие из-под нависших густых светлых бровей. Он был молод и, судя по осанке, свиреп и горд.

— Мы думали, что с ним у нас будут трудности, — заметил Казлах, ожидая, пока ассистент добавит в вино снотворного, — но он оказался очень покладистым. Ты должна понять, Фортуна, что он мучается от стыда за то, что выжил в битве, в то время как его собратья пали на поле брани. Мне доложили, что он был предводителем своего народа и воспитывался с верой в то, что настоящий мужчина должен погибнуть с мечом в руке. Так что, можно сказать, этот варвар в каком-то смысле умер, когда римляне взяли его в плен живым.