Сокровище любви - Барбара Картленд Страница 40

Она взглянула на нею как-то испуганно и неуверенно, и Андре поспешил ее успокоить, говоря мягко, но в то же время властно и повелительно:

— Пожалуйста, предупредите матушку-настоятельницу сейчас же и как можно скорее разбудите сестру Девотэ.

Монахиня зашаркала прочь, волоча ноги по выложенному каменными плитами полу.

Андре остался дожидаться, еле сдерживая нетерпение, ощущая в то же время какую-то удивительную атмосферу чистоты и святости, царившую в обители.

Он прекрасно понимал, как дорога сейчас каждая секунда, и думал только, как им повезло, что барабаны воду вовремя предупредили их о надвигающейся опасности, давая ему и Соне возможность скрыться.

В дальнем конце коридора послышался звук шагов, и, вглядываясь в темноту, Андре с облегчением увидел, что мать-игуменья уже спешит к нему.

Она была полностью одета; Андре решил, что монахиня, вероятно, не ложилась, выстаивая всенощную, так что не было необходимости будить ее.

Она шла удивительно быстро для ее преклонных лег и, подойдя к Андре, не ожидая, что он ей скажет, тут же спросила:

— Опасность?

Андре кивнул головой:

— Мой слуга слышал барабаны воду; они говорят, что солдаты идут по моему следу.

— Тогда вам нужно уходить! Быстро, немедленно! — воскликнула мать-игуменья.

— Я возьму с собой Сону, я хочу увезти ее в Англию, — сказал Андре. — Там она будет в безопасности.

— Да, она уже говорила мне, я знаю. — Мать-игуменья секунду поколебалась, потом добавила:

— Она сказала мне также, что вы любите друг друга.

— Она станет моей женой, как только представится такая возможность.

Лицо старой женщины засветилось радостью, Андре добавил:

— Благодарю вас за все: за то, что вы оберегали и воспитывали ее. Без вас она не смогла бы выжить, вы спасли ее!

— Ваш дядя был мужественным человеком, он погиб, не запятнав своей чести, как и вся его семья, — ответила мать-игуменья.

— Так Сона сказала вам, кто я? — удивился Андре.

— Да, и я очень рада, что вы заберете ее с собой. Это не жизнь для нее, она была бы несчастна, живя тут, в заточении, и рано или поздно ее все равно нашли бы.

— Вы очень мудрая женщина, вы все понимаете, — восхитился Андре.

В этот момент послышался топот ножек, бегущих по каменному полу, и мгновение спустя Сона была уже рядом с ними.

Андре с жадным нетерпением устремил взгляд в ее сторону и тут же застыл, ошеломленный увиденным, не в силах произнести ни слова.

Точно понимая, что происходит сейчас в его душе, мать-настоятельница мягко заговорила:

— Это только разумная предосторожность. Было бы опасно, слишком опасно какой-либо белой женщине появиться сейчас в Ле-Капе.

Андре прекрасно понимал, почему Соне необходимо было тоже изменить внешность, и в то же время это был ужасный удар.

Кожа ее, прежде такая нежная, почти прозрачная, придававшая всему ее облику неотразимую прелесть, приобрела теперь смуглый, коричневатый оттенок, такой же темный, как и у него.

К тому же на ней была теперь накидка, а на голове — черный платок, как у самой матери-игуменьи.

В первый момент Андре был просто в ужасе, что существо, столь прекрасное, как Сона, должно было так неузнаваемо измениться. Потом он увидел ее умоляющие глаза, поднятые к нему, словно прося понять и не казнить ее за это превращение, и Андре, заставив себя улыбнуться, постарался успокоить девушку:

— Ты все так же прекрасна, любовь моя, однако мне следует поостеречься: не могу же я произносить свои признания, когда на тебе этот наряд!

Андре почувствовал, что слова его и весь его легкий, веселый тон немного рассеяли тревогу Соны. Тут заговорила мать-игуменья.

— Вам нельзя терять ни минуты. Вот письмо — вы отнесете его к моему брату. Он священник, служит в соборе Пресвятой Богородицы в Ле-Капе. Идите прямо к нему и попросите помочь вам, только не открывайте ему всей правды — не признавайтесь, что вы не те, за кого себя выдаете. — Матушка-настоятельница тихонько вздохнула, потом добавила:

— Конечно, я совершенно уверена, что он не выдаст вас, но лучше все-таки не вовлекать его во все это.

— Вы очень мудры, — заметил Андре. — Прощайте и благодарю вас за все, что вы сделали для моей будущей жены.

Произнеся это, он взял сухую, сморщенную руку старой монахини и поднес ее к своим губам. Затем Сона опустилась перед настоятельницей на колени.

— Андре уже поблагодарил вас от своего имени, но мое сердце слишком полно благодарностью, и я не могу выразить ее словами. Я прошу только вашего благословения; благословите меня, матушка, перед тем как я покину вас и уйду в этот странный, неведомый и пугающий мир, где вас уже не будет рядом и некому будет направить меня.

Андре заметил, что на глаза матери-игуменьи навернулись слезы.

— Господь благословит вас, дитя мое, — сказала она, — как благословит Он и человека, которого вы любите и который любит вас; где бы вы ни были, что бы ни случилось с вами, он всегда защитит и сохранит вас в любых трудностях и невзгодах.

Голос ее на последних словах прервался; поднявшись на ноги, девушка нежно расцеловала старушку в обе щеки.

Потом она повернулась к Андре. Взяв ее за руку, он повел ее к выходу из обители, туда, где их ждал Тома.

Он приподнял ее и усадил на седло. Не произнеся ни слова, не оглядываясь назад, они пустились в путь; негр ехал впереди, указывая дорогу.

Они не останавливались до тех пор, пока солнце не поднялось совсем высоко и жара не сделалась невыносимой.

Тогда они решили отдохнуть, так как к этому времени все трое уже сильно проголодались и их мучила жажда; лошадям тоже нужно было дать передышку. Они уселись в тени высокого раскидистого дерева, росшего у склона горы, с которой струился, сверкая на солнце и падая вниз с высоты, прозрачный серебристый поток.

— Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до Ле-Капа? — спросила Сона, когда Тома достал из дорожных мешков еду и бутылку с фруктовым напитком, который он умел так чудесно смешивать.

— Понятия не имею, — ответил Андре. — Все зависит от того, с какой скоростью мы будем двигаться.

— По-моему, мы отъехали уже довольно далеко.

— Ты очень устала, родная? — спросил Андре. — С непривычки должно быть довольно трудно проехать верхом такое расстояние.

— Я каталась верхом каждый день, когда еще жила с дядей, но с тех пор прошло уже несколько лет, и за все эти годы я ни разу не садилась на лошадь. Наверное, я немного устану, но это не важно.

— Для меня важно все, что касается тебя, — ответил Андре.