Мой галантный враг - Рексанна Бекнел Страница 41

Потом он медленно-медленно начал передвигаться вдоль мягких округлостей ее тела, пока наконец не получилось так, что почти весь его торс оказался между ее ногами, а голова легла на ее талию. У Лиллианы бешено заколотилось сердце, когда она почувствовала его дыхание; его горячие руки легли на ее груди.

Ласковым движением по какой-то невидимой спирали он гладил обе ее груди, подбираясь все ближе к напрягшимся соскам. Словно дразня ее, он повторял это снова и снова, останавливаясь совсем поблизости от этих розовых бутонов, которые уже болели от ожидания, и наконец она выгнулась дугой над постелью в бессловесной мольбе. Лиллиану снедала жажда его близости. Как приливная волна, ее затопляла страсть.

— О… — в отчаянии выговорила она. — Прошу тебя…

Он сжал пальцами ее соски, и она стоном отозвалась на это движение. Он не остановился. Покрывая поцелуями ее живот, он доводил ее до лихорадки, до умопомрачения. Поцелуи ложились все выше и выше, они достигли ее груди и тогда она без стеснения прижалась к его животу своим.

— У нет, моя прекрасная бесстыдница. Ты не отделаешься так легко, — усмехнулся он и обвел языком кружок около одного соска, а потом — около другого. — Ты должна искупить еще много провинностей.

Лиллиана хотела бы не слышать этих слов, но он, словно сам демон, как будто вознамерился терзать ее обещаниями все нового и нового блаженства.

— О пожалуйста, — молила она, цепляясь за его волосы и безуспешно пытаясь притянуть его лицо к своему.

— Ах, теперь ты говоришь «пожалуйста»! — Он собрал в пуках ее разметавшиеся волосы. — А ну-ка, скажи мне, почему ты не распустила волосы, как я просил?

При этих словах ее глаза изумленно расширились. А он снова начал мучительно медленно скользить по ней своим твердым телом, так чтобы каждая частичка ее плоти почувствовала его силу и тепло.

— Я жду ответа, Лилли.

— Я… это просто… — Лиллиана с трудом подбирала слова.

Теперь она была неспособна не только понять, но хотя бы вспомнить, почему для нее было так важно проявить строптивость и для этого подобрать волосы.

— Это просто значило, что ты хотела пойти мне наперекор любым возможным способом. Я прав?

— Да, — выдохнула она.

Неудержимое влечение к нему боролось в ее душе с глубокой обидой, которая все еще не оставила ее. Но такой ответ, по-видимому, не рассердил его, а лишь еще больше воспламенил. Коленом он раздвинул ее ноги, и его рука скользнула к ее бедру.

— Тогда ты еще не была моей женой, — хрипло проговорил он, глядя прямо ей в глаза. — Так что я не стану наказывать тебя. Но знай, Лилли: от своей жены я ожидаю беспрекословного повиновения.

… Она не хотела повиноваться ему. Она не хотела быть его женой. Но он заставил ее утратить власть над собой; он заставил ее тело покоряться только его воле. Уж не демон ли он — демон, который пробует на ней свое черное искусство?

…Она почувствовала, как он гладит пальцем ее лоно и в бурном порыве снова выгнулась ему навстречу. Его палец продвигался вперед и возвращался назад… и под этой умелой лаской она стала беспомощной и слабой. Ее стремление к нему достигло такой силы, что сотрясало все ее существо.

— Ты будешь… моей самой… послушной женой, — произнес он, запинаясь, потому что желание переполняло и его. — Скажи это, Лилли… — срывающимся шепотом проговорил он ей на ухо. — Скажи это.

— Я… я буду… — согласилась она, ослепленная желанием получить то, что только он мог ей дать. — Я буду послушной женой.

И тогда со стоном он рванулся в нее, и она боялась, что сейчас потеряет сознание от ощущения наивысшего торжества. Горячий и гладкий, словно сталь, обернутая бархатом, он двигался долгими рассчитанными толчками. Ей казалось, что он затронул самую ее душу.

Его рот прижался к ее рту с такой неистовой страстью, что Лиллиана думала: она сейчас умрет от наслаждения. Его язык устремлялся к ней в рот, в точности повторяя ритм их другого соединения. Теперь она уже не ограничивалась пассивным восприятием его страсти. С пылом, не уступающим пылу Корбетта, она отзывалась на его поцелуи. Она обвила руками его широкие плечи, упиваясь прикосновением к его горячей влажной коже. И на каждый победительный бросок его тела, устремляющегося в нее, она отвечала, открываясь ему навстречу с радостной готовностью.

Она взлетала в неизведанное, испуганная и возбужденная, когда ее тело достигало какой-то новой, неопределимой цели. А потом — словно что-то необыкновенное вспыхнуло у нее внутри, и она почувствовала, как омывают ее одна за другой волны неизмеримого наслаждения. Она почти поднялась над постелью — и в это время его тело напряглось и, уткнувшись ей в шею, он простонал:

— Ах, Лилли… мой Бог, женщина…

От Лиллианы не укрылось, какие содрогания пробегают по его телу, и она торжествовала от сознания, что и у нее есть власть воздействовать на него так же, как он воздействует на нее. Но когда ритм его неистовства замедлился, слезы вдруг набежали ней на глаза. Она поняла: теперь их тела разъединятся. Да, это безумие — но она не хотела разъединяться с ним.

Когда он, не выпуская ее, повернулся на бок, она постаралась, чтобы он не видел ее лица. Она была в растерянности от всего того, что он заставил ее испытать. Предполагалось, что она ненавидит его, но она желала его так, что это было выше ее понимания. Она так боролась, чтобы избавиться от него, а теперь льнет к нему, опустошенная мыслью, что он мог так быстро ее оставить.

Но Корбетт не отпустил ее от себя. Он укрыл ее в кольце своих рук, пристроил ее голову у себя под подбородком и натянул покрывало на них обоих. Лиллиана могла слышать, как сильно бьется у нее под ухом его сердце, и как постепенно становятся менее частыми эти удары. Он шумно вздохнул и подсунул ладонь под ее плечо, а потом поцеловал в макушку.

— У тебя все хорошо получится, женушка, — прошептал он сонно. — Очень хорошо.

Его дыхание шевелило ее волосы, и Лиллиана ощутила где-то глубоко в себе самой восхитительную дрожь. Несмотря на то, что она не хотела этого, похвала Корбетта доставила ей удовольствие. Ей совсем не нравился этот странный поворот в ее чувствах, но не заметить его она не могла. И еще она не могла отрицать, что сейчас желает его так сильно, как никогда и ничего не желала раньше.

Лиллиана долго молча лежала в объятиях своего новообретенного супруга. Странное это было чувство — лежать вот так рядом с мужчиной. Она боялась, что, несмотря на бесконечную усталость, она слишком взбудоражена, чтобы заснуть.

Но, как ни странно, в его руках она чувствовала себя в безопасности. В безопасности и под защитой. Слегка вздохнув, она прильнула к нему и, убаюкиваемая его мягким ровным дыханием, мирно соскользнула в крепкий сон.

Лиллиана не могла пошевелиться: этому препятствовала восхитительная тяжесть, прижимавшая ее к месту. Сон не вполне покинул ее, да, по правде говоря, ей и не хотелось просыпаться.