Мой галантный враг - Рексанна Бекнел Страница 42

Но тепло, исходящее сверху, было бесспорной явью. Оно побуждало ее стряхнуть остатки сна и в то же время одурманивало, погружая в блаженную летаргию.

Она не сразу осознала присутствие Корбетта — память еще только начинала возвращаться. Но и близость этого жесткого мужского тела тоже была явью. Когда его рука медленно скользнула по ее боку и задержалась на бедре, Лиллиана все еще сопротивлялась пробуждению.

Но когда он начал осыпать легкими поцелуями ее шею, а его дыхание защекотало ухо, Лиллиане стало не до сна. Она медленно открыла глаза, возвращаясь к действительности, в потемки раннего утра.

— Хорошо спала? — хрипловатый голос Корбетта как будто коснулся в ней какой-то струны, и она судорожно вздохнула.

Его голова и плечи покоились у нее на груди; их ноги переплелись. К ней разом вернулись воспоминания минувшей ночи, и, к немалой досаде Лиллианы, на нее нахлынула волна желания.

Она неуверенно всмотрелась в его лицо. В полумраке предрассветного часа мало что можно было различить… только то, какой он большой и как по-хозяйски он подчинил ее себе. Но в его легких касаниях не было ни напора, ни домогательства. Он не отдавал приказаний, не требовал от нее отклика. Он только отвел спутанные волосы со лба Лиллианы и прижал обе руки к ее голове.

И этого оказалось достаточно. Подобно тому как тлеющие под пеплом угли загораются высоким пламенем от порыва сильного ветра, так взметнулась в Лиллиане вся сила неистового желания — чтобы он вернулся. И, отдавшись во власть этой сладостной муки, она готова была признать, что ласки минувшей ночи только разожгли ее жажду. Она почувствовала, что и в нем нарастает возбуждение, и, не думая больше ни о чем, крепко прижалась к нему.

— Ах, моя маленькая женушка, — прошептал он. — Да ты меня с ума сведешь. Лучше бы мне остаться с тобой в постели… — Он поцеловал ее горячо и нежно, и она была готова принять его сразу, как будто их прежнее единение вообще не прерывалось, а лишь переплавилось в эту утреннюю, обновленную страсть.

— Останься, — тихо попросила она. — Ночь еще не кончилась. Тебе незачем уходить.

Тогда Корбетт поднял голову. Она не могла понять выражение его лица, хотя он пристально смотрел на нее. Она ждала, что он заговорит. Но он, по-видимому, передумал и опустился на нее. Коленом он раздвинул ее ноги, и она отозвалась на это движение так, как он хотел. Тогда он вошел в нее столь уверенно и стремительно, что у нее остановилось дыхание; казалось, он заполнил собой всю ее без остатка.

— О, Господи… — голос ее прервался, когда он начал ритмично двигаться в ней.

Ей казалось, что она охвачена пламенем. Голова у нее кружилась, и сознание изменяло ей. Да, она стала его женой, думала она. Все это было правильно и достойно в глазах Бога и церкви. Но ведь она не только его жена, она — что-то гораздо большее. Каким-то необъяснимым способом он полностью поработил ее волю, подчинив ее своей. Она, пылавшая раньше такой ненавистью, теперь сдалась ему по доброй воле. Она хотела его. Она была уверена, что умрет без его близости.

Его движения становились все более яростными, и тут она почувствовала, как начинает напрягаться его тело. Он достиг зенита своей страсти, и теперь она знала, что скоро это закончится.

— О, подожди…

Эти слова были произнесены чуть слышно, она даже сомневалась, действительно ли выговорила их. Но когда Корбетт содрогнулся в завершающем сладострастном порыве, она поняла: он услышал.

Лиллиана была потрясена. Неужели она произнесла такое? Несмотря на ее новое знание о том, что могло произойти между ними — что могло произойти внутри нее, — она не могла понять, как она сумела это вымолвить. Ее руки, только что крепко обнимавшие мощную шею Корбетта, теперь медленно скользили по его влажным плечам и рукам. Ей казалось невероятным, что она может вот так лежать с мужчиной. Особенно с этим мужчиной. Честность не позволила бы ей отрицать, что близость с ним дала ей наслаждение. Но все равно… просить его подождать! Это были слова блудницы, а не жены.

Когда Корбетт приподнялся, опираясь на локти, и взглянул ей в лицо, Лиллиана всеми силами старалась спрятать от него глаза. Но он не дал ей такой возможности и повернул ее лицо к своему.

— Мне бы не следовало так набрасываться на тебя, — начал он; лицо у него было серьезным и решительным. — Я очень доволен тобой, Лилли. Несмотря на все, что было раньше, я думаю, что наш брак может оказаться счастливым, браком обоюдного согласия. Если я не позволил тебе… если я был слишком… слишком тороплив с тобой, то у меня есть для этого лишь одно оправдание: наслаждение, которое подарила мне моя жена, оказалось несравненно большим, чем я смел надеяться.

Тут он усмехнулся, и на фоне смуглого лица сверкнули белые зубы.

— Девственница — и при этом страстная женщина. Ты — редкая находка.

Его прямота смутила ее. Но к смущению примешивалось и неясное разочарование. Его слова о «счастливом браке» резали ее слух, хотя она и понимала, что у нее нет весомых причин для недоверия. «Брак обоюдного согласия» — это было именно то, о чем она только могла мечтать, и все-таки теперь, когда ей открывалась такая возможность, она возлагала на это слишком мало надежд.

Но обнаруживать перед ним свои чувства она не собиралась.

— Ты уже забыл главную причину, по которой женился на мне? — колко возразила она. — Ты забыл, что я — наследница?

Он засмеялся и запечатлел на ее губах горячий поцелуй.

— Моя страстная, девственная наследница. Да, Лилли, из тебя выйдет отличная жена.

Он помолчал и затем прижался к ней еще теснее. А потом начал медленно соскальзывать вдоль ее тела, от плеч к ногам… и сердце у нее громко застучало.

Прошлой ночью он уже проделывал этот маневр. Он именно так скользил вдоль нее, а потом дразнил ее своими прикосновениями и поцелуями доводил едва ли не до безумия. Голова Лиллианы запрокинулась назад, и она закрыла глаза в трепетном ожидании, когда почувствовала, как ложатся его горячие влажные поцелуи на ее грудь, а потом на живот. И вдруг откуда-то издалека донесся звук сигнального рога, и Корбетт поднял голову, прислушиваясь.

— Корбетт, — шепотом позвала она, стремясь продлить его прерванный поцелуй.

Но тут раздались тяжелые удары в дверь, и мгновение было разрушено.

Она слышала, как он коротко и приглушенно чертыхнулся, она слышала, как он отозвался на стук; но она не в силах была поверить своим глазам, когда он перевернулся на бок, встал с кровати и направился туда, где так и лежала его одежда.

Этого она никак не могла ожидать, и несколько секунд, пока не прошло первое потрясение, просто неподвижно лежала, неотрывно наблюдая за ним. Потом она почувствовала, какой холодный в комнате воздух, и еще более остро ощутила отсутствие сильного и горячего тела Корбетта.

Сердитым рывком она натянула на себя одеяло. Она с радостью забралась бы с головой под его защитное тепло, но гордость не позволяла этого. Когда она наконец отважилась взглянуть на мужа, он уже надел штаны и закреплял чулки на своих мускулистых икрах.