Во власти теней - Жюльетта Бенцони Страница 42

– Разорила? Ты так думаешь? Мне кажется, что ты не настолько бедна, как уверяешь. Медичи позаботились об этом. Агноло Нарди в Париже делает для тебя солидное состояние, не считая того, что Медичи наложили секвестр [11]на виллу во Фьезоле, которая может стать твоей. Не считая благосклонности короля Франции, не считая…

– Ты слишком много считаешь, Иеронима! – сказала Фьора, почувствовав острое отвращение к этой женщине. – Мне стыдно, что в девицах ты носила имя Бельтрами, и я сожалею о том, что ты перестала быть Пацци. Эта фамилия отлично подходит тебе, потому что это семья разбойников. Я постараюсь сделать так, чтобы моему сыну не было стыдно за то, что его мать носит такую фамилию! Иди и помечтай где-нибудь в другом месте!

– Тебе скоро придется признать, что мои мечты сбываются. Тебе предоставлен довольно скудный выбор: или ты выходишь замуж за Карло, или отправляешься на эшафот.

– Как? Не дождавшись ответа короля Франции? Это бы меня сильно удивило.

– Бедное невинное создание! Решение казнить тебя уже давно принято. Если король согласится с требованиями святого отца, ему ничего не останется, как получить в ответ от Ватикана выражение искреннего соболезнования. Климат в Риме нездоровый, всем это известно. Скажут, что ты стала жертвой болотной лихорадки. Вот и все! Так что запомни, твой единственный шанс – это принять мое предложение, конечно же, с согласия папы.

– Ни за что! Я выбираю смерть!

– Подумай о сыне! Мы знаем, где он. Очень просто сделать так, чтобы он исчез. Так что решай, кузина, да побыстрее! Завтра за тобой приедут!

Если бы Фьора могла убить эту гадину взглядом, то та упала бы замертво. Гнев, охвативший ее, был так силен, что он растопил ее беспокойство и заставил стоять Фьору прямо, с гордым видом перед этим исчадием ада, в котором только внешность оставалась женской. Фьора понимала, что ни в коем случае не должна показывать, что эти угрозы испугали ее, потому что это будет только на руку Иерониме. Она подумала, что, возможно, Иеронима преувеличивала свое могущество, особенно в том, что касалось маленького Филиппа. Те, кто был с ним рядом, должны были хорошо охранять его. Кроме того, как только Леонарда оправилась от болезни, она наверняка отправилась в Плесси рассказать о случившемся. Стало быть, ее сын находится сейчас под хорошей охраной.

Она молча повернулась спиной к ненавистной женщине и вышла из приемной. Вслед ей раздался голос Иеронимы, полный ненависти:

– Не рассчитывай, что тебе удастся убежать! Ворота монастыря будут зорко охраняться этой ночью!

Тяжелая створка захлопнулась, прервав этот последний поток желчи. Измученная, Фьора прислонилась к двери и прикрыла рукой глаза, дав сердцу немного успокоиться. Но ей тут же пришлось их снова открыть, так как в этот момент она почувствовала, что чья-то добрая рука легла на ее плечо.

– Нельзя больше терять ни минуты! – прошептала сестра Серафина. – Надо подготовить ваш побег. Эта женщина просто отвратительна!

– Вы все слышали?

– Прошу простить меня за это любопытство. Я знаю, что стены здесь толстые и двери тоже, но, когда их приоткрываешь… Нельзя допустить, чтобы вы попали в руки этого чудовища.

– Вы знаете ее?

– Ее знает моя мать, – объяснила сестра Серафина. – Об этой женщине, должна вам сказать, идет дурная слава. Она живет во дворце в Борго, который папа подарил Франческо Пацци, и говорят, что там она заправляет всем. И не будем терять времени! Я побегу в сад и переброшу сама вашу белую вуаль. Вам лучше туда самой не ходить.

Она уже собиралась уйти, но Фьора удержала ее за рукав:

– Еще минутку! Я вам чрезвычайно благодарна за содействие, но вы видели сами, что творится на улице. Разве в такую погоду ловят рыбу? Конечно, у пруда никто не ожидает нашего сигнала.

– Вчера и позавчера тоже была плохая погода. Однако человек кардинала был на месте. Между городскими стенами и прудом есть одно развалившееся строение, возле которого он дежурит.

– Как? Вы туда ходили?

– А где же, по-вашему, я могла еще разорвать свое платье?

Действительно, в этот день сестра Серафина получила выговор от настоятельницы за то, что в ее платье была большая прореха. Серафина, оправдываясь, сказала, что якобы случайно разорвала его об угол скамейки в столовой, но в это трудно было поверить. Дело закончилось тем, что ей приказали прочитать несколько раз «Аве Мария» в капелле, скрестив руки, – испытание, которое весьма утомило послушницу, и теперь это вызвало угрызения совести у Фьоры.

– Нет, я пойду туда сама! Я не могу больше допустить, чтобы вы были снова наказаны!

– На этот раз не бойтесь! Я прекрасно изучила все лазейки, и потом будет лучше, если вас не увидят сейчас в саду.

– В любом случае, Серафина, это нам ничего не даст. Вы же слышали: монастырь будет зорко охраняться этой ночью.

– Но только не со стороны болота. Территория монастыря слишком велика. Кроме того, тот, кто осмелится пройти туда без проводника, непременно увязнет там и умрет страшной смертью. Как бы много ни знала сеньора Босколи, не может же она предвидеть абсолютно все.

Через некоторое время Антония вернулась и сообщила своей подруге, что сигнал подан и что человек кардинала Борджиа был на своем месте.

– Этой ночью, – прошептала она, – я вас провожу до стены, чтобы показать вам место, где я перебросила вуаль. Небо благосклонно к вам, дождь уже перестал.

Но это было только затишье. Во время вечерней трапезы, под звуки набожного чтения, буря вновь разыгралась, и Фьора, неспособная сосредоточиться на «Городе господнем» святого Августина, вслушивалась с некоторым беспокойством в стук дождя по окнам и в свист ветра под дверью столовой. Время от времени она поглядывала на сестру Серафину, но у той было такое ангельское, такое безмятежное выражение лица, что она в конце концов успокоилась. Вообще-то для удачного побега лучше была именно такая погода, когда хороший хозяин и собаку из дому не выпустит, чем тихая, звездная ночь.

После последней службы и выражения почтения матери-настоятельнице Фьора пошла в свою келью и стала ждать, когда ее подруга зайдет за ней. Она не стала раздеваться, а просто, затушив свечу, прилегла на кровать. А так как было холодно, а Херувима, которая все еще оплакивала подругу, забыла зажечь жаровню, Фьора накрылась пальто.

Вдруг она услышала звук, от которого ее сердце похолодело: с наружной стороны кельи кто-то поворачивал ключ в замке, отрезая ей путь к бегству.

Разочарование было столь сильным, что она чуть не закричала. Все ее надежды разом рухнули, теперь ей придется принять отвратительный выбор, навязанный ей Иеронимой, – выйти замуж за этого незнакомого ей Карло, который заранее был ей отвратителен, или пойти на смерть!

– Филипп! – простонала она в полном отчаянии. – Почему ты покинул меня? Что мне теперь делать?