Подари мне счастье - Джанмария Анелло Страница 42

Ричард смотрел в свой стакан, словно ответы на вопросы таились в его темных глубинах. Ему хотелось заключить Ли и объятия и обнимать так всю ночь, но он боялся обвинений и том, что использует ее.

Разве она не знает, как много значит для него? Как дорога ему?

Дверь с треском распахнулась и в комнату вбежал помощник конюха.

Последовали изумленный возглас и возмущенное бормотание Рейчел. Ричард вскочил на ноги. С колотящимся от внезапного дурного предчувствия сердцем он направился к мальчишке.

– Что случилось, парень?

– Ваша светлость, кучер прислал меня за вами. Быстрее.

– Спасибо, что пришли так быстро, доктор Эшкрофт, – Проговорила Ли, с трудом сдерживая растущее беспокойство. Томми был так слаб, что не мог открыть глаза. Она сомневалась, что он переживет еще один приступ лихорадки.

– Ваша светлость, – сказал доктор, отвесив официальный поклон. – Надеюсь, вы не страдаете от осложнений после ушиба?

– Со мной все в порядке. – Она кивнула на импровизированную кровать, приютившуюся среди кастрюль, сковородок и консервов в кладовой: – Ваша помощь требуется вот тому мальчику. Вы третий медик, с которым мы консультируемся с тех пор, как он заболел. Поскольку последний предложил паутину и амулеты, мы в полном отчаянии.

– Понятно. – Доктор сдвинул очки на кончик носа. – Пожалуйста, опишите симптомы.

Миссис Бристолл из-за слез не могла говорить. Она вытирала глаза платком, зажатым в кулаке.

Тыльной стороной ладони Ли убрала со лба влажные волосы.

– Первый приступ случился четыре недели назад. – В тот день, когда она впервые встретила Ричарда и узнала об отцовском вероломстве.

Святое небо, как же сильно изменилась ее жизнь за эти короткие четыре недели!

– Вначале это выглядело как инфлюэнца с сопровождающими болями и ломотой, после чего он много дней был совершенно здоров. А в последнюю неделю, по словам миссис Бристолл, приступы лихорадки стали случаться все чаще и чаще. А я сама была слишком больна, чтобы позаботиться о нем.

– Его трясет от холода, – наконец охрипшим от сдерживаемых всхлипов голосом вымолвила миссис Бристолл. – Потом он по многу часов горит. Наконец потеет так, что вся постель мокрая, после чего слабеет. На следующий день все повторяется сначала.

– Согласно рекомендациям первого доктора ему давали слабительное, – добавила Ли, – но это лечение не возымело действия, только ослабило мальчика еще больше, чем лихорадка, которую должно было побороть.

Доктор кивнул:

– Малярийная лихорадка, судя по всему. Ее даже самые опытные доктора часто принимают за обычный грипп, поскольку между приступами пациент, кажется, прекрасно себя чувствует.

Ли обняла миссис Бристолл за плечи. Миссис Бристолл места себе не находила, виня себя за то, что не поняла раньше всю серьезность положения.

– Невозможно сказать наверняка до тех пор, пока перерывы между приступами не становятся более четкими, – продолжал доктор, – более предсказуемыми. И даже тогда только время и реакция на лечение помогут увидеть полную картину. Не будете ли вы так любезны провести меня к пациенту?

– Конечно. – Ли указала в сторону кладовой.

В доме было неестественно тихо, лишь миссис Бристолл поднялась по лестнице, чтобы уложить остальных детей в кровать.

Пока доктор ощупывал живот Томми, Ли гладила лоб мальчика. Он был прохладным, без признаков изнуряющей лихорадки, забирающей волю бороться за жизнь. Через несколько часов, если не наступит облегчение, Томми весь взмокнет от пота и будет трястись так, словно лежит на ложе из снега.

– Мне понадобится теплая вода, – наконец сказал доктор. Ли взяла с полки тазик и поспешила на кухню, чтобы наполнить его.

Доктор снял очки и протер их концами шейного платка.

– Ему надо сделать кровопускание, дабы удалить излишек жидкости из легких.

– Кровопускание? – Ли сжала ладонью горло. – Но он же такой слабый.

Доктор Эшкрофт мягко улыбнулся:

– Будь он моим собственным ребенком, я лечил бы его точно так же, ваша светлость. Как видите, его дыхание затруднено. Кровопускание сбалансирует количество жидкости и облегчит страдания. Хинная кора избавит от лихорадки. Ему потребуется несколько доз в течение следующих нескольких дней. Хотя, должен уведомить вас, это лекарство не дает гарантий и… оно очень дорогое.

– О цене можете не беспокоиться, – сказала Ли, присаживаясь на табуретку возле кровати.

Доктор вытащил три склянки из своего саквояжа. Насыпав ложку какого-то порошка в чашку, добавил две разные жидкости. Приподняв голову Томми рукой, влил эту смесь в рот мальчика.

– Ну вот, теперь не беспокойтесь, пока он не проснется. Хинный порошок горький, поэтому я примешал несколько капель опия, чтобы мальчика не вырвало.

Ли прикрыла глаза.

– Как мы узнаем, помогает это или нет?

– Если он останется прохладным, когда наступит время следующего приступа лихорадки, значит, все в порядке. – Доктор сделал крошечный надрез между двумя костяшками пальцев левой руки мальчика и окунул руку в тазик, чтобы смыть кровь.

Ли взяла правую руку Томми в свою. Ладошка была такой маленькой, такой безжизненной, что глаза Ли заволокло слезами. Она уговаривала себя не привязываться слишком сильно. Шансы, что кто-то из этих детишек проживет год, самое большее два, никогда не были особенно велики. Правда, теперь, когда дети живут под крышей миссис Бристолл, шансон больше, но все равно они не слишком велики. Когда дети попали сюда, то были недокормленными, слабенькими, чахлыми. Надломленные стебельки, которым едва ли когда-либо суждено расцвести.

Ли старалась не думать о ребенке сестры, но, едва выпущенные на волю, мысли нескончаемо кружили в голове. Накормлен ли он? Одет ли? Держит ли его кто-нибудь за руку, когда его кровь наполняет тазик? Накрывает ли одеялами? Гладит ли лобик? Она закрыла глаза, когда комната завертелась вокруг. Кто-то позвал Ли по имени. Голос похож на Ричарда, но этого не может быть. Он принадлежит другому миру, другому месту, где жизнь чиста и упорядочена, а маленькие дети не умирают от голода и заброшенности.

Сквозь шум в ушах Ли услышала отдаленный стук каблуков по деревянному полу и устремила взгляд на дверь. Это Ричард.

Он придвинул еще один табурет. В его черных глазах не было ни малейшего намека ни на прежний гнев, ни на презрение или отвращение к жалкой душе, съежившейся в маленькой кроватке. Ричард ничего не сказал, просто сел рядом и погладил Ли по руке.

Она повернула руку ладонью вверх, ища тепла его кожи, чтобы унять озноб в сердце. Ричард переплел ее пальцы со своими, и вот так, бок о бок, они сидели и ждали всю ночь.