Интимная жизнь моей тетушки - Мейвис Чик Страница 42

Вернулась в дом, должно быть, с перекошенным от злости лицом, потому что мой муж сразу спросил:

– Что случилось?

Он сидел, сияя, в окружении семьи. Я перевела взгляд с него на Джона, потом на Петру. Все вопросительно смотрели на меня.

– У меня болит голова.

Петра и Френсис опять переглянулись. Я легко истолковала и этот взгляд: «Ну вот, у нашей старушки очередной закидон…»

– Давайте я помассирую вам стопы, – предложила Петра.

– У меня болят не ноги! – рявкнула я.

Ее и без того огромные глаза раскрылись еще шире.

– Я знаю, но китайцы нашли особые точки, которые снимают боль. И это действительно помогает. Каждый участок стопы отвечает за определенную часть тела, и по дискомфорту той или иной части стопы можно определить, какой телесный орган требует внимания.

– Давай, – поддержал ее Джон. – Мне помогает.

– Вот что я вам скажу: сейчас я приму ванну, а потом можно заняться и массажем.

Я ушла наверх, безумно злясь на них всех. А особенно на моего любящего, заботливого, верного мужа. Поднимаясь по лестнице, подумала на мгновение, что могу понять героинь Агаты Кристи. Я бы сама с радостью кое-кого грохнула.

А раздевшись, чтобы лечь в ванну, с облегчением рассмеялась. Нет, ребенка я не жду, это уж точно. И Френсису этим вечером ничего не обломится, так что на понедельник он остался напрасно. Это меня сильно порадовало. Вот какой я стала злобной. Вниз, переодевшись в халат, я спустилась, улыбаясь во весь рот.

– Массаж не нужен, – сказала я Петре и объяснила почему.

А поймав вопросительный взгляд Френсиса, улыбнулась еще шире и просветила и его:

– У меня пришли месячные.

Судя по выражению его лица, сильнее он бы не огорчился, даже если б я сказала, что сыпанула ему в кофе цианистого калия.

Петра, благослови ее Боже, приготовила на обед баранину, хотя сама была вегетарианкой. Мы же пошли на прогулку по берегу, Я кое-как взяла себя в руки. Держала Френсиса под локоть и надеялась, что Мэттью не залег где-нибудь на холме и не наблюдает за нами в бинокль. В любом случае морально я приготовилась к тому, что мое сообщение он не получил, приедет этим вечером и взорвет мой мир. Когда мы вернулись с прогулки, я переставила автомобиль Френсиса на другое место, чтобы он был виден с дороги. Тогда Мэттью по приезде все поймет. Френсис, ясное дело, удивился моим столь странным действиям, но я, поднаторев во лжи, доходчиво объяснила, что в понедельник утром садовник собирался работать рядом с тем местом, где стоял автомобиль, и последний мог ему помешать. Френсис это объяснение принял. А утром я могла придумать что-то еще, поскольку намечаемый визит садовника был плодом моего воображения. Если б, конечно, не приехал Мэттью. В этом случае ему пришлось бы стать садовником. Неудивительно, что Френсис принимал меня за чокнутую. Ему бы побывать в моей голове. Не осталось бы последних сомнений.

Обед, приготовленный Петрой, удался, и после пары стаканов вина я уже могла смеяться вместе с остальными над грязным извращенцем фермером Хоупом и его старинными фотографиями обнаженной натуры. И мои маленькие внучки доставляли мне массу радости, прижимаясь ко мне с двух сторон. Но все-таки я не могла забыть о том, что при любом раскладе меня лишили одного дня удовольствий.

Френсис уехал в понедельник в пять часов вечера. Перед отъездом назидательно указал мне, словно маленькой девочке:

– Пожалуйста, больше никого не приглашай. Мы не становимся моложе и оба имеем право на отдых.

– Извини, – смиренно пролепетала я.

– Между прочим, я разговаривал с Вирджинией. Она хочет приехать.

Я чуть не лишилась чувств.

– Нет! – воскликнула я, забыв про смирение, переполненная яростью. – Нет, нет, нет…

– Ладно. – Он рассмеялся. – Я сказал ей, что мы хотим побыть вдвоем и это наше тайное убежище.

– Отлично, – похвалила его я.

– И это правда, не так ли?

Я кивнула.

– Больше никаких гостей?

У меня возникло смутное ощущение, что он играет со мной, как кошка с мышкой.

Тут же мы заметили дочь фермера Хоуп, которая шла по обочине шоссе с собакой.

– Видишь, о чем я? – прошептала я. – Какое уж тут убежище.

Она остановилась у наших ворот.

– О, вы уезжаете.

– Как видите, – вежливо ответил Френсис. – Я могу бывать здесь только по уик-эндам.

– А вы остаетесь одна? – Она повернулась ко мне. – Почему бы вам не зайти в гости как-нибудь вечером?

– Да, – кивнул Френсис. – Дилис, почему бы и нет?

И вопросительно посмотрел на меня.

– Ты же знаешь, что я не могу, дорогой, – с улыбкой ответила я. – По вечерам я всю неделю буду медитировать. Как и рекомендовала мне Петра.

– Да, конечно. – Он с важным видом кивнул и включил зажигание.

– Значит, тормозная колодка не потребовалась, – ввернула дочь фермера Хоупа.

– До свидания, – отчеканила я.

Френсис переводил взгляд с меня на нее, не очень-то понимая, с чего я такая суровая.

– До свидания, – повторила я.

Она продолжила путь.

– Я встретилась с ней в музее, – пояснила я.

– Понятно. – На его лице отразилось облегчение. Он уже тронул машину с места, но нажал на педаль тормоза и высунулся из окна. – Вот что еще. Ни в коем случае не позволяй этому старому фермеру приближаться к нашему дому…

Бедный фермер Хоуп. Я понимала, что в глазах Френсиса ему уже не отмыться.

Когда прибыл Мэттью, я напрочь забыла об утонченном искусстве соблазна и набросилась на него с вопросами:

– Где ты был?

– Когда?

– В воскресенье утром.

Он остановился, огляделся, вроде бы думая. Моя ревность убедила меня, что это не более чем игра на публику.

– Я пошел в кино.

– Что, в десять утра?

– В Художественном центре устроили ретроспективу Хичкока. Четыре сеанса в день.

– С кем?

На его лице отразилось недоумение.

– С двумя приятелями. – Потом добавил, уже ледяным тоном: – Может, ты бы хотела с ними познакомиться?

Я зарыдала и рыдала, рыдала, чуть ли не начала биться в истерике, отчего он очень встревожился: не знал, что со мной делать. То была лишь реакция. Реакция на все. Сыграли свою роль и гормоны. Он, однако, перепугался.

– Этому надо положить конец, – изрек Мэттью.