Любовь и другие диссонансы - Ирада Вовненко Страница 43

Изабелла часто говорила, что хотела бы жить в Италии. Правда, Милан не Тоскана, но не всё сразу. Через Рим, Цюрих и Мюнхен я полетел с пересадками во Франкфурт. А оттуда на такси добрался до Майнца. Когда подъехал к дому, уже светало. Я не чувствовал усталости, возбужденный замечательной новостью, которую собирался сообщить Изабелле. И предвкушал, как Добруся повиснет у меня на шее. Войдя в квартиру, я снял ботинки и как можно тише открыл дверь. Не включая свет, через гостиную прошел на балкон. Я знал, что дверь, ведущая в спальню с балкона, открыта. Изабелла спала с открытым балконом даже в мороз. В спальне на маленьком столике горел ночник. Изабелла панически боялась пауков и темноты, и мы всегда спали при свете. Я приблизил лицо к оконному стеклу. Изабелла, подняв вверх руки, ритмично поднималась и опускалась, сидя с раздвинутыми ногами на бедрах мужчины. На матрасе, рядом с кроватью, в розовой пижамке спала Добруся, посасывая палец. Рядом на ковре лежали брюки и черная рубашка с белым накладным воротничком, какие носят священники. У меня в горле встал ком. Я сжал кулаки, резко отпрянул и сел в цветочный горшок. Через минуту взял себя в руки и вновь подошел к окну. Мужчина, широко расставив ноги, стоял у кровати над спящей Добрусей, и вставлял свой член в раскрытый рот Изабеллы. Меня вырвало. Вместо того чтобы закричать, ворваться в комнату и набить морду сопернику, я тихонько блевал на балконе собственной квартиры рядом со спальней, в которой минуту тому назад сперма крестного отца моей дочурки брызнула в рот моей жены. Мне было стыдно: если кто-то не может удовлетворить свою женщину, это делают другие…

Но вскоре я очнулся и вернулся в прихожую. Надел ботинки и вышел. В аэропорт я доехал на автобусе, а оттуда улетел в Берлин.

Два года я отстаивал в суде право видеться с Добрусей на том основании, что являюсь ее биологическим отцом, который к тому же регулярно платит алименты. Еще через год выяснилось, что я вовсе не биологический отец. К письму была приложена заверенная судом копия анализа ДНК из какого-то института в Гамбурге. Спустя еще полгода я прочел выписку из нотариального акта, предоставленного суду в Майнце. Меня информировали, что «имя ошибочно рассматриваемой вами в качестве дочери Доброславы Марии на основании записи в актах гражданского состояния номер 18-IKW10-10-2005 было изменено на Констанция Аннелизе по согласию обоих биологических родителей. Вы имеете право подать апелляцию на это решение в течение…».

— Я не подал апелляцию, Свен. Предпочел сойти с ума. Так я и попал в Панков.

Свен стоял передо мной, заткнув пальцами уши. Не знаю, в какой момент он перестал меня слушать: я говорил, закрыв глаза.

Вдруг я услышал голос:

— Извините, здесь нельзя курить…

Я открыл глаза. Молодая контролерша улыбнулась, грозя мне пальцем. Когда она прошла дальше, я снова закурил. А в купе вернулся только тогда, когда поезд прибыл на вокзал и все пассажиры покинули вагон.

В аэропорту Анну встречал водитель Сергея.

«Чему удивляться, — подумала она, — это даже к лучшему! Цинизм — удел слабых».

Молча кивнув Анне, водитель взял сумки у нее и у Марины Петровны и зашагал к машине. Анну не покидало ощущение, будто в Берлине она осознала что-то важное для себя, но усталость мешала ей это осмыслить. По дороге она дремала и проснулась лишь на секунду, попрощаться с Мариной Петровной.

— Чудесная была поездка, правда Анечка? — грустно улыбнулась Марина Петровна. — И почему все хорошее так быстро заканчивается? — и она медленно побрела к обшарпанному подъезду, так диссонирующему с ее нарядной шляпкой.

Водитель донес сумку Анны до квартиры и так же беззвучно, кивком, попрощался. «Не человек, а рыба», — мелькнуло в голове.

Дверной замок щелкнул, отдавшись эхом в гулком пространстве лестничной клетки. Сергей был где-то на севере, там, где электронагреватели особенно необходимы.

Анна удивилась, увидев, что на кухне горит свет. А еще в доме приятно пахло чесноком и какими-то травами. Она глубоко вдохнула, принюхиваясь. Мелькнула мысль, что Сергей сюрпризом приехал и готовит праздничный ужин. Но мысль эту она немедленно отмела как невероятную. Бросив сумку, стремительно прошла на кухню и замерла.

Красивая стройная брюнетка с раскосыми кошачьими глазами обернулась к Анне с улыбкой, не выпуская из рук кастрюлю, которую старательно терла, оттирая темные пятна. Длинный фартук, затянутый сзади, подчеркивал пышную грудь.

— Я не ошиблась адресом? — спросила Анна.

— Вы Анна? — продолжая улыбаться, спросила девушка. — Сергей Валентинович предупредил, что сегодня приезжаете.

— Ах, Сергей Валентинович… Может, объясните, что тут происходит?

— Вы только не волнуйтесь, Анна. Вам чайку налить? — предложила брюнетка с приятным выговором, выдававшим украинские корни.

— Нет уж, сначала объяснения.

— Сергей Валентинович искал домработницу, а я сейчас в свободном плавании, так сказать. Вот и решила попробовать себя в этой роли, если вы, конечно, не против.

«Против чего? — удивилась Анна. — И кого тут интересует мое мнение…»

— Как вас зовут?

— Дарья. Даша, — ответила девушка.

— Красивое имя. Скажите, Даша, а чем так чудесно пахнет? Что вы готовите?

Даша отступила к плите и приподняла крышку над сковородой.

— Это цеппилинай, — сказала она, — только я немного модифицировала рецепт. Вместо того чтобы варить, жарю… Так вкуснее. Вы любите цеппилинай?

— Картофельные котлеты с начинкой из творога?

— Можно и с творогом, — кивнула Даша, — но я начинила их рубленым мясом с чесноком. Подумала, вы же с дороги. Проголодаетесь…

Анна улыбнулась. Забота красивой Даши, специально для нее приготовившей ароматное блюдо, была приятна.

— Знаете что, Даша, давайте-ка выпьем вина. Аперитив. Для аппетита. Я из Германии прекрасное вино привезла, прямо с виноградников. Что скажете?

Она сняла пальто и достала из сумки зеленую бутылку. Даша поставила на стол бокалы и принялась резать глянцевые зеленые яблоки.

— Какие красивые! Как нарисованные.

У Даши были очень белые руки с отличным маникюром. Трикотажное платье струилось по безупречной фигуре. Анна без всякой зависти любовалась законченностью образа.

— Вы ведь в командировке были? — заинтересованно спросила Даша.

— Да, выставку в Берлине открывали, редкие архивные фотографии времен Второй мировой войны. А Берлин просто сумасшедший город. Красивый. Живой. Величественный. Я потом фотографии покажу.

Анна поймала себя на мысли, что присутствие этой симпатичной брюнетки избавило ее от одиночества и пустоты просторной квартиры, отделанной модным дизайнером.

Даша сняла фартук и присела, положив руки на стол. Анна разлила вино.