Экстаз в изумрудах - Рене Бернард Страница 43

«Тогда почему он признался и почему у меня такое чувство, будто я пропустила в этих записях что-то ужасное?»

Пробудившись короткое время спустя, Гейл с еще мокрыми волосами завернулась в свой голубой бархатный халат и начала беспокойно мерить шагами пол своей комнаты. Зажгла на письменном столе лампу и затолкала историю болезни в дальний угол ящика, словно хотела избавиться от змеи, которая могла в любой момент напасть на нее. Ей хотелось поговорить с Роуэном и прогнать прочь свои страхи. Любой спор был бы лучше, чем оставаться наедине со своими сомнениями.

И тут возник он, словно услышал ее мысли.

— Простудишься, если будешь так разгуливать.

— Ничего со мной не будет.

При виде его фигуры, облокотившейся на дверной косяк, Гейл улыбнулась. Он был в черных шерстяных брюках и в расстегнутой белой полотняной рубашке навыпуск.

— Я не слышала колокольчика.

Он пожал плечами:

— Я вошел через заднюю дверь, чтобы не будить Картера. — Роуэн приблизился к ней. — Вы не закрылись на щеколду, мисс Реншоу.

— Я нарочно оставила ее открытой в надежде, что ты посетишь меня.

Гейл затаила дыхание.

— Я же сказал, что зайду.

Она кивнула:

— Ты всегда делаешь то, что обещаешь.

— Приятная перемена! Спасибо, Гейл.

— Насколько я понимаю, мисс Фезерстоун не умирает?

— Не сегодня. Хотя на самом деле она умудрилась подхватить настоящую простуду, так что это было приятное разнообразие после ее перевозбужденной крови. Естественно, что сочетание вымышленного недуга с по-настоящему больным горлом было для бедняжки непереносимо. Но боюсь, рекомендованное лечение может ее доконать.

— Новый тоник?

— Теплые обертывания для горла и три дня полного молчания.

Гейл ахнула от радостного ужаса:

— Три дня? Вы нехороший человек, Роуэн Уэст.

— Боюсь, недостаточно нехороший. Ладно, успокойся, и давай немного посидим.

Он потянул ее за руку и поморщился, когда кровать возмущенно скрипнула. Ржавая рама под его тяжестью прогнулась.

— Боже! Скажи, что эта кровать не такая неудобная, какой кажется, судя по звуку!

— Еще хуже, чем кажется, но я ее полюбила, так что, пожалуйста, не оскорбляй мое пристанище.

— Я попрошу Картера поставить тебе новую кровать.

— Нет! Не смей! Это будет верх неприличия с твоей стороны — проявлять интерес к моей постели, Роуэн!

— Обожаю, когда ты такая чопорная и несносная, Гейл. Но если настаиваешь, я не стану вмешиваться. Можешь продолжать наслаждаться своей дорогой комнатенкой — железной койкой и прочим.

— Благодарю.

— А теперь скажи: что заставляет тебя метаться по комнате?

— Ты всерьез говорил, что тебе есть что терять? Все получилось совсем не так, как я себе представляла, Роуэн, и теперь я не могу не беспокоиться, что, сама того не ведая, причиняю больше зла, чем добра. Но я не могу отступить. Я не…

— Я сказал это, не подумав, Гейл. — Он привлек ее к себе и начал целовать за ухом, подвергая сладкой муке, которая лишила ее желания спорить. — Будешь сокрушаться в другой раз. Ты да я, мы можем управлять лишь крохотной толикой своего существования. Все остальное — вне пределов нашей досягаемости. Но ты и это… это… и это… — Каждое «это» он отмечал прикосновением своих губ к какой-нибудь из чувствительных точек на ее шее и плечах. — Это все, что сейчас имеет значение.

От его прикосновений все тревоги унеслись прочь, и Гейл отдалась его власти.

— Да, вероятно, вы правы, доктор.

Она сменила положение, подогнув под себя ногу и повернувшись к нему лицом.

— Роуэн, как я тебе? — спросила Гейл, дав волю своему природному любопытству. — То есть я хочу спросить: откуда женщина знает, как ей вести себя с мужчиной?

Он покачал головой:

— Ты такая, какая есть. Я не хочу, чтобы ты думала, как себя вести, Гейл.

От его слов к ее щекам прилило тепло, воодушевляя на дальнейшие расспросы, чтобы выяснить, что доставляет ему удовольствие. Больше всего на свете она вдруг захотела отплатить ему за доброту.

— Роуэн, а что соблазняет мужчину? Что, по-твоему, больше всего прельщает мужчину в женщине?

— Доверие. Женщина, которая знает, чего хочет, и не стесняется об этом прямо говорить. — Она потеребила зубами его соски, вызвав на коже россыпь мурашек и заставив со свистом втянуть в грудь воздух. — Полагаю, что это сугубо индивидуально.

Ее ладони заскользили вверх по его груди, чтобы сбросить рубашку. Обнаженная кожа с гладкими мускулами под ладонями вызвала у Гейл прилив восторга. Поиграв пальцами с волосяной порослью на груди, она позволила своим рукам продолжить исследование его тела, затем, толкнув на кровать, села Роуэну на ноги, лишив его возможности двигаться. Нагнувшись, сосредоточилась на застежке брюк и, глядя в его красивое лицо, начала неспешно расстегивать пуговицы.

Освободив пленника, она погладила бархат гладкой кожи, наслаждаясь восхитительной пульсирующей силой, послушной ее рукам.

— Мне нравится, как ты сложен, Роуэн.

— Я соблазнен, мисс Реншоу. Видите, как это оказалось легко?

«Не думаю, что у меня хватит выдержки, если позволю ей продолжить…»

Гейл наклонила голову, застыв в каком-нибудь дюйме от его плоти.

— Это комплимент? Правда?

Она взглянула на него с порочной улыбкой.

— Ладно. Постараюсь усложнить задачу в целях образования, но…

О Боже! Вот и вся бравада…

Откинув простыню, Гейл смело поцеловала его, сопроводив сладчайшим из вздохов, какие он когда-либо слышал. Когда она сомкнула губы, и язык ее затанцевал по чувствительной коже, Роуэн с трудом заставил себя не шевелиться, опасаясь сбросить их обоих на пол.

Затем со стоном оторвал Гейл от себя и отодвинул, решив не продолжать дальше волшебную пытку.

— Посиди здесь и дай бедолаге немного остынуть.

Он посадил Гейл напротив себя. Ее ночная сорочка, служившая барьером, лишь усиливала чувственность обещания.

— Роуэн. — Гейл слегка надула губы, но позы менять не стала, лишь устроилась удобнее. — Я хотела лишь научиться доставлять тебе удовольствие.

Роуэн кивнул:

— Ты уже его доставила. — Он взял ее за бедра, чтобы удержать на месте и попытаться успокоить бешеный стук своего сердца. — Поласкай себя.

Она повиновалась, сначала неуверенно, не зная, что из этого получится, но быстро поняла суть игры. Томное желание в его глазах и открытое одобрение действий пьянило. Гейл ласкала свою грудь, повторяя то, что он делал с ней в лаборатории. К ее удивлению, собственные руки оказались не менее соблазнительными.