Гордая американка - Жюльетта Бенцони Страница 43

Сидя одна за столиком па тот момент, когда был подан суп, она надеялась, что у нее так и не появится соседей. Но тут в поле ее зрения появилась толстая, как якорная цепь, цепочка для часов и огромные кольца с изумрудами. Хриплый голос попросил разрешения присесть рядом, и она поняла, что никуда не денется от Жана Лоррена.

– Чем вам так не угодил Париж, мадам, что вы покидаете его в самый разгар весны? – осведомился он, поприветствовав ее с отменной вежливостью. – Неужто он посмел вам не понравиться?

– Ни в коем случае! Просто время, которое я могу провести во Франции, ограничено, и мне захотелось увидеть знаменитый Лазурный берег. Там уже находится моя тетя, мисс Форбс. Я собираюсь к ней присоединиться. А вот для вас как журналиста подходящий ли это момент, чтобы удариться в бега?

– Я часто наведываюсь в Ниццу, где на авеню Императрицы проживает в собственном миленьком домике моя матушка. Там так приятно отдохнуть от тягот столичной жизни. Мое здоровье не из лучших [7]…

Удивленная его усталым голосом, Александра посмотрела на него внимательнее. В неярком свете лампы, накрытой абажуром из розового шелка, Лоррен выглядел лучше, чем в действительности, хотя трудно было не испугаться багровости его щек, напоминавших перезревшие помидоры. Некуда было деться от мешков под глазами, горькой складки рта и странных теней, уже легших на лицо этого любителя пожить в свое удовольствие, вдоволь навалявшегося в грязи.

– Я недостаточно хорошо знаю Ниццу, – молвила Александра, – но всякому известно, какой это веселый город…

– Веселый? Все сумасшедшие обоих полов, все тронутые и истерики назначают там встречу. Они наезжают туда из России, из Америки, с Тибета и из Южной Африки. Что за выбор принцев и принцесс, маркиз и герцогов, как подлинных, так и фальшивых! Да разве только они! Всевозможные морганатические пары, бывшие любовницы императоров, бывшие фаворитки в ассортименте! Крупье, выходящие замуж за миллионерш-янки, цыгане, избалованные наследниками престолов, пианисты, готовые играть на любом интимном концертике…

Оскорбленная национальная гордость заставила Александру сухо оборвать филиппику Лоррена:

– Вы дважды позволили себе намекнуть на моих соотечественников, причем отозвались о них самым неблагоприятным образом, сударь, что никак не может мне понравиться. Скажем, эти крупье…

– Прошу прощения, но я знаю, о чем говорю. Неужели родина свободы не способна слышать истину?

– Истина? О, ваша истина! Вы, европейцы, только и делаете, что выставляете нас в смешном виде.

– Тогда ведите себя так, чтобы не превращаться в объекты осмеяния. Возьмем мистера Неаля, создателя крема «Токалон»…

– В том, что он создал добротный продукт, нет ничего смешного, не так ли?

– Несомненно, но созывать слуг револьверными выстрелами под тем предлогом, что коридоры фальшивого феодального замка, которым он владеет в Ницце, слишком длинны, кажется мне несколько экстравагантным. Как и фальшивая луна, которую он крутит над своим логовом при помощи проволоки, потому, видите ли, что находит полную луну романтичной. Или еще…

– Довольно, сударь! Буду вам признательна, если вы уйдете из-за моего столика. Я собираюсь в мирной обстановке насладиться этими великолепными кушаньями и толком их переварить. В вашей же компании из этого ничего не получится. Всего хорошего!

Не позаботившись притушить ярость миссис Каррингтон, Лоррен с легким пожатием плеч поднялся, окинув молодую женщину изумрудным взглядом, что могло бы ее взволновать, если бы она смотрела на него, но она отвернулась к окну, где убегали назад сельские огоньки. Журналист подозвал метрдотеля.

– Найдите мне другое место, Люсьен! В этих американках нет ничего интересного, кроме их денег!

Эти его слова предназначались только для ушей распорядителя вагона-ресторана и бедной Александры. Та продолжала сидеть, отвернувшись, однако заметно побледнела, а ноздри ее затрепетали. Пораженный метрдотель, сказав «О, сударь!», увел грубияна на другой конец вагона, где усадил его за столик, за которым уже расположилась венгерская пара, совершающая, по всей видимости, свадебное путешествие, и старая англичанка, страшная, как смертный грех, но очень гордая собой. С презрением взглянув на кольца на пальцах Лоррена и его накрашенное лицо, она, не скрывая отвращения, поднялась и попросила ее пересадить. В следующий момент леди Глоссоп стала соседкой Александры; наградив ее чопорной улыбкой, она взялась рассказывать, не сводя с ее рюмки каменного взгляда, что потребление французских вин – прямой путь к белой горячке и что единственным полезным для здоровья напитком является чай, который к тому же способствует сохранению женской красоты. Она определенно считала себя непревзойденным знатоком в этой области.

Отчаявшись обрести покой, миссис Каррингтон отказалась от десерта, допила весь шабли, до последней капли, с вызовом поглядывая на соседку, после чего покинула ресторан, попросив, чтобы ей подали кофе прямо в купе. В ее отсутствие ей разложили постель, однако у нее не было ни малейшего желания ложиться так рано. Она сняла легкую накидку из серо-зеленого шелка с белыми полосками, которая составляла единый ансамбль с ее платьем и прикрывала плечи, потом вытащила из волос булавки, которыми крепилась шляпка, и воткнула их в специальную бархатную подушечку, лежавшую подле зеркала. В этот момент появился стюард с кофе, который, проделав положенные манипуляции, с поклоном исчез.

Александра, устроившись у окна, смаковала напиток и наблюдала, как погружаются во тьму поля Франции. Чтобы лучше видеть, она прикрутила свет и раздвинула шторки. Ей нравилось открывать для себя незнакомые прежде края, к каковым относилась долина Йоны, усеянная старинными церквями и величественными замками. Видя в окнах замков свет, она старалась представить себе их обитателей, сидящих за семейными столами или в тихих гостиных, в открытые окна которых вливается вечерняя свежесть. Иногда поезд проносился мимо ферм, где женщины в чепцах и передниках и мужчины в блузах возвращались из коровников. Она наслаждалась густой зеленью и пестрыми цветами; вскоре, впрочем, стало совсем темно, и Александра уже не могла ничего разглядеть. Она снова включила свет, но не стала загораживать окно. Она не очень любила замкнутое пространство, тем более такое ограниченное. Она уже понимала, что спать придется лечь непривычно рано.

С удовлетворенным вздохом она взялась за книгу. Ей очень нравились зверюшки и сценки, придуманные Коллет Вилли; однако ей не было суждено в этот вечер побыть одной и получше проникнуться заботами кошечки Кики и собачки Тоби: дверь, соединявшая ее купе с соседним, отворилась, и перед Александрой предстал герцог де Фонсом собственной персоной.

– Добрый вечер! – просто сказал он.

От неожиданности и изумления миссис Каррингтон сперва приросла к месту, но так продолжалось очень недолго. Через секунду она, вскочив, накинулась на непрошеного гостя: