Джунгли страсти - Джилл Барнет Страница 45

Сэм послал Лолли злорадную улыбку.

– Кроме того, он сам вызвался.

Улыбка на лице Сэма померкла. Он хотел возразить, но командир опять посмотрел на него предостерегающе. Лолли вздохнула:

– Что ж, ничего другого не остается. – Она оторвала от платья кусок проволоки. – Вообще-то ты мог бы извиниться. Все-таки ты был не очень вежлив.

Сэм не собирался извиняться.

– Я спас твой изнеженный задик.

– Вот это я и имела в виду! – Вздернув нос и подбородок, она повернулась к командиру, предоставив Сэму разглядывать ее спину. – А еще он назвал меня чирьем на... ну, сами знаете где.

– А ты и сейчас чирей на...

– Молчать! Оба! – гаркнул Бонифасио.

– Но... – произнесли в один голос Лолли и Сэм.

– Ни слова. – Бонифасио поднял обе руки и покачал головой. – Наверное, вам обоим слишком много довелось пережить за последние несколько дней. – Он посмотрел на Сэма. – Вероятно, вам лучше провести какое-то время порознь.

– Слава тебе Господи, – пробормотал Сэм достаточно громко, чтобы все услышали.

Лолли охнула и повернулась к нему, рассвирепевшая, как бульдог. Командир посверлил Сэма взглядом, ясно говорившим, что тот зашел слишком далеко. После долгой паузы Бонифасио произнес:

– Подумав, однако, я решил, что, возможно, вы договоритесь между собой.

Его взгляд удержал Сэма от комментариев. Сэм промолчал, но при этом клял себя за свой несдержанный язык. Эта особа толкала его на глупейшие поступки.

Бонифасио снова поклонился Лолли.

– Я должен вернуться к своим обязанностям. Наше дело под угрозой, поэтому я буду очень занят. Оставляю вас на попечение Сэма. Помните, вы оба добрались сюда целыми и невредимыми. Уверен, в ближайшие несколько дней вы сумеете преодолеть свои разногласия. – Он посмотрел на девушку. – Все делается только для вашего благополучия. Мы снова с вами поговорим, мисс Лару, как только я получу известие от вашего отца. – Коротко кивнув Сэму, Бонифасио повернулся и растворился в лагерной тьме.

Лолли туго натянула нитку, перекусила ее пополам и положила нитку с иголкой на столик возле походной кровати. Потом вытянула перед собой черные брюки. Талия на них стала гораздо уже. Встав, Лолли натянула брюки на новое белье, которое ей выдали – мужское белье маленького размера.

Хлопчатобумажные кальсоны и майка – новые, со штемпелем правительства США. Хоть и маленького размера, они все равно были ей слишком велики. Майка огромными дырами провисала под мышками, а кальсоны оставались на месте только благодаря продернутой завязке на талии. После брюк настала очередь жесткой черной холщовой рубахи с длинными рукавами, которые сразу закрыли ей руки вместе с пальцами. Лолли принялась закатывать рукава, что было довольно трудно, так как вторая манжета все время падала и мешала ей.

Наконец ей удалось закатать рукава до локтей. Валик рукава получился такой тугой, что врезался в кожу, но по крайней мере руки теперь были свободны. Она заправила длинные полы рубахи в брюки и застегнула их на пуговицы.

Брюки оказались чуть-чуть туговаты, но это было лучше, чем раньше. Лолли, изогнувшись, посмотрела, как они сидят, и провела ладонями по боковым швам, которые теперь стали толще в тех местах, где она ушивала брюки, используя единственный шов, которому выучилась в школе, – вышивальный, с закрытым стежком. Оставалось только надеяться, что он не разойдется.

В брюках она чувствовала себя очень странно после тяжелых нижних юбок и платьев, которые всегда носила. Даже в ободранном коротком платьице, в котором она брела по джунглям, она чувствовала себя иначе. Лолли взглянула на свои ноги, обтянутые брюками. Ткань особенно тесно облегала бедра и ягодицы. Наверное, брюки сидели чересчур хорошо. Лолли раздумывала, не распороть ли шов, не переделать ли всю работу, но уж очень ей не хотелось возиться с шитьем, которое никогда не было ее любимым занятием. Она научилась только вышивать – монограммы, цветы и тому подобное.

Интересно, подумала Лолли, почему некоторые обязанности всегда связывают с женщинами, дамами в особенности. Мадам Деверо была очень строга насчет того, чем пристало заниматься даме, а чем – нет. По мнению Лолли, лишь немногие из подходящих занятий доставляли удовольствие. Танцы, например, она любила, но дамам приходилось ждать, пока мужчины соизволят пригласить их. Еще одно глупейшее правило, несомненно, придуманное когда-то высокомерными особями мужского пола. Здравого смысла в нем столько же, сколько в правиле о дамском аппетите – глупость, настоящая глупость.

Другим приятным делом была верховая езда, хотя брат Харрисон не позволял брать резвых лошадок, считая ее беспомощной. Он бы тоже выглядел беспомощным, если бы его заставляли ездить чуть ли не свесившись поперек лошади на скользком кожаном седле, зацепившись одним коленом за седельную луку. Лолли не могла взять в толк, как можно удержаться на лошади в таком положении. Лично ей не удавалось это ни разу.

Ее раздражало, что мужчины, видимо, считали своей единственной целью в этом мире управлять женщинами, а потом спасать их от последствий своего руководства. Бесполезное занятие.

Но таков был мир – им правили мужчины, по крайней мере, ее мир. В нем было пятеро братьев, которые с наслаждением командовали ею, а сами делали все, что им вздумается. И отец, который никогда не утруждал себя заботами о дочери и до сих пор не очень спешил увидеть ее. Теперь же она оказалась заточенной в лагере, полном мужчин, солдат, еще там был один янки, твердолобый, упрямый, невоспитанный, а такта и утонченности в нем столько, сколько в пушечном ядре.

Странный человек этот Сэм. Непробиваемый. Лолли вспомнила, как он отказался извиниться. Грубо. Обозвал ее ужасно. И все же что-то в нем интриговало ее. Наверное, из-за того, что у них такие разные жизни. Возможно, ее тянет к Сэму Форестеру потому, что она никогда не встречала таких людей, как он.

Те несколько мужчин, с которыми она общалась дома, были джентльменами до мозга костей, с головы, хорошо ухоженной, до ног в начищенной обуви. Они были воспитанными, любезными, с приятными утонченными лицами. Сэм тоже был красив, но какой-то грубой красотой. Она представляла себе его лицо таким, каким впервые хорошенько разглядела в том закоулке. В глубине ее души в тот раз словно прозвенел колокол, предупреждая об опасности. Тогда она очень испугалась.

Теперь же чувствовала любопытство, ведь ни один из джентльменов, несмотря на всю их утонченность, воспитанность и приятную внешность, ни один из них не заставлял ее испытывать головокружение.

Сэму это удалось.

В нем было ужасно много гордости. Возможно, даже больше, чем у жителя Чарлстона, а это уже перебор. Она вспомнила, как попыталась поделиться с ним своей едой. Вот тогда его гордость и взыграла в полной мере.

Разговаривал он грубо, нарочито грубо, а ругался так, что хоть завтра мог предстать перед лицом дьявола. Он был таинствен и очень опасен. Наверное, трущобы сделали его таким, а может, это случилось из-за чего-то другого... из-за потери глаза, например? Сэм Форестер не был джентльменом, и все же... что-то в нем было. Сколько он ни вопил на весь белый свет, что она для него обуза, он ни разу не бросил ее, ни разу. Лолли вздохнула, размышляя, что бы это значило, и уговаривая себя не выдумывать лишнего.