Гордая американка - Жюльетта Бенцони Страница 45

– Это глупо с их стороны, я их совершенно не одобряю. Эти несчастные влекомы неясной потребностью познать что-то другое, очутиться в мире утонченности, отдающей разложением, называться громкими именами, носить звучные титулы…

– Вы забываете присовокупить к этому, что все это им дорогого стоит, – усмехнулся он. – Впрочем, это не всегда соответствует действительности. Скажем, Орсеоло очень мало интересовался приданым будущей супруги, и их брак – образец: у них произошло слияние двух существ, подталкиваемых к этому любовью. Вам никогда не удастся внедрить в Европе ваши… причудливые обычаи. Не знаю, мечтаете ли вы о возрождении рыцарской любви Средневековья, но мы – французы, итальянцы, испанцы, даже англичане – слеплены из другого теста, ибо давно знаем, что любовная игра, если только играешь с той, кого любишь, сулит чудесные мгновения. Почувствовать, как трепещет тело обожаемой тобой женщины, смотреть, теряя рассудок от упоения, как бледнеют ее глаза, когда она готовится впервые отдаться…

Голос его делался все тише, горячее, настойчивее. Александра покорно внимала его речам, дыша все учащеннее, а Жан с горячностью погружал свой взор в ее огромные темные глаза, в которых уже поселилось смятение, и с небывалой радостью предвкушал столь желанную победу – победу, плоды которой он собирался вкусить не здесь, в поезде, а потом, когда его королева Женевьева окончательно убедится в его любви, в полном апельсинов и жасмина саду принадлежащего ему домика вблизи Грасса – города духов. Вот где она станет его возлюбленной! Там она расцветет, принимая его ласки, и он превратит ее в самое свое дорогое достояние, непревзойденную царицу всей существующей на свете красоты… Сейчас он был способен на любое безумие, лишь бы навсегда сделать Александру своей.

Стоя перед ней, он все говорил и говорил, окутывая ее своими речами, как неодолимыми чарами, и между ними уже возникло взаимное притяжение страсти, уже звучали первые аккорды будущей сладостной симфонии. Александра, влекомая к Жану, как магнитом, прежде опустившаяся на банкетку, снова встала, не отдавая себе отчета, что делает. Она чувствовала, что побеждена, и это доставляло ей неожиданную радость… В это мгновение Средиземноморский экспресс резко сбавил ход, и ее бросило прямо на молодого человека, который поспешил заключить ее в объятия и, издав радостный возглас, прижал к себе, да так сильно, что едва не перекрыл ей дыхание.

– Любовь моя, – шептал он, – я хочу провести всю жизнь, превознося вас…

Но эти его слова, исполненные нежности, полностью ее отрезвили. У нее прояснилось в голове, и она мигом поняла, что означает все происходящее и чем грозит ей. Без резкости, но со всей решительностью она разжала его объятия, как ни хорошо ей было в них тонуть.

– Что вы сказали? Вы хотите провести со мной всю жизнь?

– Это вас удивляет? Я понял, что не смогу предложить такой женщине, как вы, ничего, кроме этого. Вы нужны мне целиком, но и себя я хочу отдать вам полностью.

Он снова попытался привлечь ее к себе, но она отшатнулась к самому окну купе. Неожиданно взгляд ее обрел твердость.

– Странная программа! – сухо проговорила она. – Если я вас правильно поняла, вы хотите превратить меня в свою любовницу, так, чтобы об этом знал каждый, демонстрировать меня всему свету, словно вы меня завоевали?

– Во имя всех святых, обитающих в раю, откуда вы берете подобные мысли? – вскричал он. – Просто я хочу на вас жениться!

– Жениться? Вы, кажется, забыли, что я замужем?

– Я ничего не забываю, особенно того, что и в Америке, и, кстати, у нас, существует развод. Вы разведетесь…

– Мне развестись? Мне, урожденной Форбс, супруге Джонатана Каррингтона? Сделать свою семью и самое себя жертвами страшного скандала? Да вы просто не знаете, что говорите!

– Неужели вы воображаете, что мне будет так просто назвать вас герцогиней де Фонсом? Это наверняка станет страшной раной для моей матери. Только я вас слишком люблю, чтобы что-то могло меня остановить. Того же я ожидаю от вас.

– Я никогда не говорила, что люблю вас, – прошептала она, отвернувшись.

– И тем не менее я в этом совершенно уверен. Взгляните правде в глаза, Александра, а главное, загляните в собственное сердце! Мы могли бы обрести вместе несравненное счастье. Между прочим, перемена не пойдет вам во вред, – добавил он с чуть заметной улыбкой. – У вас будет исторический замок, парижский особняк, дворец в Венеции, собственность в разных местах… плюс знаменитые драгоценности. Вы станете очень знатной дамой… и нарожаете мне прелестных ребятишек.

Этих слов было достаточно, чтобы вогнать ее в краску.

– Такие вещи нельзя произносить вслух! – вскричала она, не зная, куда деться от стыда.

– Отчего же, раз мы ведем речь о браке? Ведь вы по крайней мере не из квакеров? Александра, Александра, там, где я вас поселю, вам не придется опасаться светских пересудов… Пойдемте, мне неудобно оставаться на ночь у вас в спальне. Мы обсудим все это, и я так красноречиво расскажу вам о своей любви, что вы позабудете обо всех ваших страхах.

Он нежно взял ее за руки и попробовал увести в другое купе, но она воспротивилась этому.

– Нет! Не хочу идти с вами! Не хочу за вас замуж! Хочу остаться такой, какая я есть! Хочу…

Она была теперь способна лишь на невнятный лепет, в глазах у нее стояли слезы; сердце Жана, увидевшего ее беззащитность, наполнилось нежностью. Он принудил ее сесть и привлек к себе.

– Успокойтесь! Я готов признать, что все это для вас немного неожиданно, и прошу простить меня, но поймите же: я люблю вас, а вы отказываетесь видеть в моем нетерпении что-либо, кроме желания…

– Уходите!

Она снова вырвалась. Теперь она искала спасения не у окна, а у двери купе.

– Желание! Вот вы и проговорились! Уже битый час вы ломаете передо мной негодную комедию!

– Я? Я ломаю комедию?

– А что же еще? Вы жаждете меня – что ж, в этом у меня мало сомнений, но любовь?.. Вы весьма охочи до женщин и, зная, что ничего не добьетесь от меня, попытавшись просто принудить к повиновению, нашли достойный безумца выход: предлагать брак замужней женщине, к тому же счастливой в замужестве!

Он побледнел и, выпрямившись во весь рост, устремил на нее взгляд, в котором печаль смешивалась с презрением.

– Так вы отказываетесь поверить в мою любовь?

– Категорически отказываюсь. Если бы я последовала за вами в соседнее купе, то нетрудно догадаться, что бы за этим последовало…

– Не говорите глупостей! Залогом вашей безопасности служит моя честь.

– Ваша честь? Где же она была, когда вы посмели вломиться ко мне?

– Я никогда бы так не поступил, если бы вы вели себя как нормальная женщина, если бы не спровоцировали меня своим дьявольским кокетством.

– Тут вы правы: я проявила неосмотрительность. Готова признать это. Будем считать, что вы преподнесли мне урок, который… пойдет мне на пользу.