Эта сука, серая мышь - Ника Сафронова Страница 45

– Но Миша сейчас на Пресне! – пришла в отчаяние я.

– Вот именно! Поэтому я тебе и говорю: дуй к нему. Я пока тут кое-что доделаю, а через час встретимся в метро.

– Да как я к нему завалюсь – вот так вот с бухты-барахты? Да еще с просьбой одолжить мне такие деньги?

– Нет, ну, конечно, нужно сначала позвонить, договориться.

– Ой, не могу! Так неудобно!

– Неудобно какать в общественном туалете! – понизив голос, сообщила Оксанка. – Ты же работаешь на него. Будешь отдавать с зарплаты. Что здесь такого-то?

– Да он меня и так без конца выручает. За похороны ни копейки назад не взял!

– Ну и правильно сделал, – пожала плечами Дорохова. – Слушай! В конце концов, если тебе так уж неудобно, позвони своему Лихоборскому. У вас же с ним отношения! Пусть он с Мишаней этот вопрос утрясет.

Так, ясно. Подвижный ум, оказывается, не только у меня.

– Ладно, зайчонок, я попробую.

– Давай! Только не тяни резину!

И вот я уже выхожу на Красную Пресню. Давно, очень давно я здесь не была.

Вон оно, это здание! Там, на третьем этаже, с угла – окно его кабинета. Не Мишиного, конечно, а Всеволода. И я просто не знаю, как себя удержать, чтобы к нему не зайти. Раз уж я здесь, сам Бог велел мне произвести разведку – вступил приворот в силу или пока еще нет?

Я, волнуясь, зашла за ограждение. Парковочная стоянка. Машин много – и все сплошь иномарки. Вон, кажется, таловский «джип»! Ага, точно он. А где же «лексус» Всеволода?

Тут я заметила, как какой-то автомобиль зажег габариты и стал подавать задом. Медленно вывернув, он покатился навстречу мне.

Я слегка посторонилась. Не хватало еще быть увековеченной здесь! Как плита на аллее звезд!

Поравнявшись со мной, машина притормозила. Водитель слегка наклонился – и мы встретились с ним глазами.

«Это же Всеволод! Это Всеволод! – застучало у меня в висках. – Но куда же он уезжает? Почему? Неужели это и есть вся наша встреча?»

Поглядев на меня без тени улыбки, Лихоборский сделал мне знак рукой и тронулся дальше. Я смотрела, как увозящий его внедорожник, описав дугу, подобрался к шлагбауму. А когда тот поднялся, лихо рванул, будто обалдев от свободы. И я моментально потеряла его из виду.

Уже безо всякого настроения поднималась я в кабинет финансового директора. Именно в этой должности состоял Михаил Талов при данной фармацевтической фирме – одной из крупнейших в Москве. Я думала о том, как я невнимательна. Уже и в прошлый раз Всеволод приезжал на новой машине. Раньше он владел низкопосадочным «лексусом», а теперь пересел за руль массивного «джипа». Кажется, от того же производителя.

Миша встретил меня с некоторым холодком.

– Проходите, Полина! Присаживайтесь! – Он, тем не менее, вышел из-за стола и услужливо придвинул мне вертящееся кресло. – Прекрасно выглядите! Вам идут светлые волосы.

– Спасибо, Михаил.

– Ну что, вы твердо намерены брать взаймы такую… прямо скажем, немаленькую сумму?

– Да, – вся сжавшись в комок, кивнула я. – У меня просто безвыходная ситуация, понимаете?

– Безвыходных ситуаций не бывает. Но предположим. А вы уверены, что отработаете эти деньги?

– Да, конечно! – горячо воскликнула я. – Как же может быть иначе? Но даже если произойдет что-то из ряда вон выходящее, я обязательно верну вам все до копейки.

Миша усмехнулся. Получилось у него это немного иронично, но в то же время с некоторой теплотой.

– Смелое заявление, – хлебнув из маленькой чашечки, сказал он. – Ну ладно, сейчас вы напишете мне расписку. А потом подниметесь в бухгалтерию и получите деньги на руки.

Я стала под его диктовку писать. Если я правильно поняла, то согласно этой бумаге я обязалась отдавать Михаилу по пятьсот долларов ежемесячно.

Боже мой! Как же мы будем жить на остаток зарплаты? Это же почти половина!

Но тут Миша объяснил:

– Я бы не хотел, чтобы вы были у меня в долгу до конца своих дней. Поэтому намеренно указал здесь эту цифру. Однако мне известно, что вы одна растите ребенка сестры. И поскольку жиреть за счет женщин и детей – не в моих правилах, я подниму вам зарплату. Пока не знаю на сколько, но, думаю, вы не ощутите резкого финансового ухудшения. Кроме того, если в какие-то месяца вы будете отдавать чуть меньше оговоренной суммы, ничего страшного. Я не сочту это за личное оскорбление.

Он посмотрел мне в глаза. Видимо, на моем лице застыло такое затравленное выражение, что он рассмеялся.

– Не волнуйтесь! Никто не даст умереть вам с голоду!

Я не волновалась. Я вспоминала лекцию по истории – слова педагога: «Это был мудрый, щедрый правитель, которого обожал простой люд…» Теперь я знаю, кем был Миша в прошлой жизни.

Я была так растрогана, что никак не могла найти достойные слова благодарности. Только бормотала сбивчиво:

– Спасибо вам, Михаил. Большое вам спасибо…

– Не за что, не за что…

Ему было явно неудобно, что я так бурно реагирую на вполне обыкновенный для порядочного человека поступок. Он же не понимал, что на своем пути я встречала слишком мало порядочных людей. Особенно из тех, кто имел кормящую руку.

Чтобы сменить тему, Миша спросил:

– Как там на Самотеке? Олег сегодня был?

– Нет, у него что-то со спиной.

– Слег, значит, все-таки! Ну ладно, что ж делать, пусть лечится. – Талов вздохнул. – Да! Нас с Вероникой завтра не будет, мы идем на корпоративный вечер. Если зайдет некто Арсеньев, пусть Ирина с ним пообщается. Договорились? Передадите ей?

– Конечно, передам.

– Ну, тогда вроде бы все. Идите скорей в бухгалтерию, а то бухгалтер сбежит, чего доброго. Как она у нас это любит делать.

Я уже поднялась, готовая выйти. Но Миша вдруг снова заговорил:

– Ах, да! Чуть не забыл! Полина! У меня наконец появилась информация, касающаяся вашего обидчика…

– Ну что вы! – с чувством воскликнула я, не дав ему закончить. – Не нужно было, Михаил! Я с самого начала была против этой затеи! Обида у меня давно прошла, машина теперь будет другая. Зачем это все?

– Ничего, ничего. Хамов нужно учить. Думаю, тысяча долларов в качестве компенсации за моральный ущерб вас устроит?

Я приоткрыла рот, уставившись на Мишу немигающим взглядом.

– Устроит, – заключил он.

Оксанка ждала меня на «Таганской». Мы легкой трусцой пробежались по переходу. Оказались на желтой ветке. И когда уже втиснулись в битком набитый вагон, она стала меня просвещать:

– Значит, это, как ты понимаешь, не «Ока». Я улыбнулась:

– Я даже понимаю, что это твой любимый «хундайчик».