Последний штрих - Диана Кизис Страница 45

Глава 19Как улучшить фэн-шуй

– Ты где будешь встречать День благодарения? – спросил меня Зак по телефону в один из тех редких вечеров, которые мы решили провести порознь. Недавняя ссора уже успела забыться. Я почти полностью обставила кухню Зака, и мы отметили это событие вместе с Лорой и Чазом. Мы уже не так сторонились приятелей, как прежде. Только вот с Брин в последнее время было практически невозможно связаться. В редких сообщениях она объясняла свою занятость каким-то «серьезным делом».

Я представила себе индейку с подливкой и предков, швыряющих друг в друга ножами.

– Пока не знаю, – ответила я Заку, поднимая спортивную сумку, до отказа забитую моим накопившимся в его доме грязным бельем. – Родители собираются к Генри. Он сейчас занят обустройством домашнего быта. Но я согласна отказаться от индейки Хамира, если ты предложишь что-нибудь более заманчивое.

– Мои родители приглашают нас на ужин. – Зак объяснил, что можно выехать к ним вечером, а назавтра отправиться в обратный путь, чтобы мне поменьше пропускать работу.

Я вытряхнула содержимое сумки на кухонный пол. За последние месяцы я запустила свой дом: в садике из-под кирпичей прорастали сорняки, по деревянному полу гостиной катались комья пыли.

Я переложила телефон к другому уху.

– Зачем ты сказал родителям, что мы встречаемся?

– Это сестренка им рассказала, – ответил он. Сестра Зака... Если я ничего не путаю, ей девятнадцать лет, и она учится на первом курсе в Беркли. У Дерри светлые, как и у Зака, кудряшки и такие же веселые веснушки на переносице.

– Но зачем было так рано рассказывать домашним?..

– Я считаю, что два с половиной месяца – это срок. Я поинтересовалась, как отреагировали его родные.

– Они больше волнуются за тебя, чем за меня, уж поверь мне.

– А Дерри?

– Чудесно. – Судя по звукам в трубке, он мыл посуду. Я тут же представила Зака в старых спортивных штанах, сохранившихся еще со студенческих времен, и шлепанцах. – Она малышка что надо. Сесил она просто обожала. Даже странно: ведь Дерри было только десять, когда мы с Сес начали встречаться, представляешь? Но она всегда стремилась повзрослеть. Не расскажи я ей о нас с тобой, сестренка бы обиделась, что я не делюсь с ней «опытом».

Что ж, в таком случае я не могу отказаться. К тому же на середину декабря назначена свадьба Генри: тут уж не отвертишься. Зак обрадовался. Пусть, мол, его предки увидят, что у нас все хорошо, и перестанут присылать ему посылки с гуманитарной помощью. Он все-таки не в летнем лагере для малообеспеченных детишек живет.

– Ты сможешь взять отгул? – спросил Зак.

– Думаю, Тарин возражать не станет, – ответила я. – Все равно мне ничего важного не поручают, так что есть я или меня нет – ничего от этого не меняется.

Положив трубку, я послала Тарин е-мейл с просьбой отпустить меня с работы на четверг и пятницу. Я знала, что магазин в День благодарения все равно будет закрыт. В конце я ненавязчиво напомнила, что за последние два месяца пять раз работала в выходные.

Ответ прибыл незамедлительно: «Конечно», – коротко и ясно.

«Надо же, как просто все оказалось», – подумала я.

Вечером я села за домашний компьютер и открыла календарь, чтобы записать напоминания. Рядом с четвергом напечатала: «День благодарения с родителями Зака», рядом с пятницей – «Выходной». Потом перешла к декабрю. «Свадьба Генри» написала я возле четырнадцатою, в субботу. Да, и еще Рождество – интересно, даст ли Тарин мне неделю отпуска поближе к Новому году? Уж мы бы с Заком придумали чем заняться. Тут мой взгляд упал на двадцать второе декабря, и у меня сжалось сердце: годовщина смерти Сесил. Мне потребовалось некоторое время, чтобы это осознать, а потом мысли мои переметнулись к Заку. Как он захочет провести этот день: со мной вместе или в одиночестве? А может, пойдет навестить ее могилу? Я подумала, что календарь можно сравнить с кардиограммой эмоций и настроений, где каждый спад и подъем отражают мое душевное состояние. День благодарения: волнение. Свадьба: радость. День смерти Сесил: грусть. Канун Нового года: радость. Эх, переписать бы этот календарь, чтобы каждый день показывал только: «Радость! Радость! Радость!» Вот было бы здорово...

Утром в среду, за сутки до Дня благодарения, когда я отправляла факсом заказ дизайнеру по тканям, Тарин сообщила, что я нахожусь «на испытательном сроке». Если я не приведу в порядок все незавершенные дела, меня уволят.

– Тарин, если это из-за того, что я отпросилась на пятницу, зачем же вы тогда...

– Это здесь ни при чем, Джесси, – перебила меня она. В зеркальных солнечных очках, которые Тарин в этот раз почему-то не стала снимать даже на работе, отразилось мое удивленное лицо.

Оказывается, все началось еще неделю назад, когда я принесла Лиззи обещанную декоративную кадку: она чудесно вписалась в интерьер зала для занятий йогой. Кадка сверкала сочной зеленью, точно драгоценный камень. Теперь комната отлично гармонировала с окружающей природой.

– Неплохо, – заявила Лиззи, выходя из комнаты и вытряхивая из пачки, которую она вечно вертела в руках, сигарету – наверное, забыла, что еще не выкурила предыдущую. Лиззи бросала тлеющие сигареты в расставленные по всему дому пепельницы, и они рассыпались там, словно хлебные крошки. Я вечно боролась с искушением раскопать присыпанные пеплом окурки и сунуть их в рот. Фу, гадость! Неужели можно пасть так низко?

– Лиззи, – я последовала за ней в гостиную, – если вас что-то не устраивает, вы скажите. Все можно исправить.

– Нет-нет, кадка мне нравится. Но в целом... – Она возвела руки к небу и нахмурилась. – Чего-то недостает.

Я обдумала это заявление и спросила: может, кадка слишком выделяется? Нет привязки к остальным вещам?

– Поясни, – потребовала Лиззи.

– Если поставить несколько таких кадок, образуется некий узор, своеобразная последовательность, – сказала я и отхлебнула чая с молоком и специями, который, по просьбе Лиззи, принесла мне ее ассистентка. Прежде я никогда не удостаивалась такой чести. Я объяснила Лиззи, что, например, у меня дома роль повторяющегося узора выполняют колибри на старомодной ситцевой материи. Их можно увидеть в каждой комнате, но в разном обрамлении, с разной отделкой... Эти птицы образуют определенный зрительный ряд. – Понимаете, повторяющаяся зрительная тема придает дому ощущение законченности и некую сентиментальность.

– Ненавижу сентиментальность! – отрезала Лиззи.

Похоже, мои разглагольствования ее утомили, но я решила не сдаваться.

– Хорошо, попробую объяснить иначе: кино – это просто набор кадров, каждый из которых в отдельности ничего не значит. Представьте, что ваш дом – это фильм, который вы снимете. Он обретет смысл, только когда вы наполните его значимыми для вас вещами. Что в этом доме, – спросила я Лиззи, – радует вас? Или дарит вам ощущение покоя?