Розетта - Барбара Эвинг Страница 45

— В Египте, — ответила Мэтти. — Я знаю, о чем вы думаете.

— Это нелепо, — заметила Роза.

— Очень хорошо, — сказала Мэтти, поднимая атлас. — Переживайте, если хотите, но пожалуйста, не сожгите дом виконта, пока я в нем сплю.

Роза получила из Франции письмо:

«Мадам виконтесса!

Я очень сожалею о том потрясении, виновником которого я был, и просто вынужден написать Вам, чтобы извиниться за мою глупость, а также за мое неверное понимание степени вашей информированности о ситуации.

Я могу объясниться лишь следующим образом. Как я Вам сказал, мы только что вернулись из Александрии. В своих странствиях я видел, как гибли люди, много людей, мадам. Каждый солдат должен уметь пережить это как можно лучше. Но мне было очень тяжело, когда на моих глазах насмерть забросали камнями молодую девушку ее же соплеменники и я ничего не мог с этим поделать. Однако это не причина, чтобы расстраивать. Вас рассказом об этой истории, мадам.

Надеюсь, что нам удастся встретиться вновь. Тогда я смогу узнать, что Вы поняли и простили меня.

Я также надеюсь, что осложнения, с которыми столкнулась мадемуазель Долли, были устранены.

A bientot, виконтесса.

Пьер Монтан»

Роза написала в ответ:

«Уважаемый месье Монтан!

События, о которых Вы мне поведали, в конце концов, случились не по Вашей вине. Я понимаю, что нельзя обвинять того, кто принес дурные вести. Благодарю Вас за Ваше письмо, месье.

Роза Фэллон».

Вся семья Торренс, виконт Гокрогер, разумеется, все лондонское общество покинули Лондон, поскольку аристократия никогда (что не было ни для кого тайной) не оставалась на лето в городе. Однако Роза Фэллон никуда не уехала, поскольку она перебиралась с Уимпоул-стрит: Мэтти и старые джентльмены нашли ей жилье. Они сняли верхний этаж дома на Саут-Молтон-стрит, как раз рядом с Брук-стрит, на которой она выросла. Старые джентльмены были довольны, поскольку мисс Констанция Горди, хозяйка дома, была им хорошо знакома (она приходилась сестрой нескольким морским капитанам). Мисс Горди была очень рада сдать половину дома дочери покойного адмирала Холла, которую, как она считала, хорошо знала.

— Мисс Горди? Мисс Констанция Горди? Конечно же, я знакома с ней. Ее случайно заперли в библиотеке на Ганновер-сквер, поскольку она так углубилась в чтение, что совершенно забыла о времени.

— Тогда решено, — с радостью заключили пожилые джентльмены. — Она прекрасная женщина. И очень отважная. В молодости она потеряла жениха. Очень грустная история.

Больше они ничего не добавили.

Роза отправилась повидать мисс Констанцию Горди. Она пересекла Оксфорд-стрит, прошлась по милой сердцу Ганновер-сквер, где листья на деревьях начали желтеть. Там находились старая булочная, библиотека, где Фанни встретила Горация Харботтома, там же был и дом, в котором жил мистер Гендель. Роза прислушивалась к шуму, который царил на улице, где прошло ее детство: крики уличных торговцев и точильщиков ножей, грохот экипажей по мостовой, выкрики извозчиков. Она прошла мимо старого дома родителей, ощущая острую боль в сердце. Но она не остановилась. Из телеги, стоявшей у дороги, пахло апельсинами. Аромат смешивался с запахом гниющей рыбы и лошадиного навоза. Где-то какой-то мужчина гнусавил песенку, а кто-то не менее бездарно подыгрывал на клавесине. Роза с удовольствием замечала малейшие подробности.

Мисс Горди принесла чая, поговорила с Розой о ее родителях, выразила радость по поводу того, что Роза теперь будет жить с ней. На мисс Горди была белая шляпка, которую зачастую носят пожилые незамужние дамы, но за прошедшие с их последней встречи годы она, казалось, ничуть не постарела. Все комнаты были завалены книгами, газетами и журналами, словно она превратила собственный дом в библиотеку. В гостиной лежали четыре пары очков. На втором этаже лучи осеннего солнца лились сквозь большие окна. В воздухе витал аромат свежего хлеба, который проникал с улицы; он заглушал миазмы и прочие неприятные запахи.

На Саут-Молтон-стрит нашлась комната для пятнадцатилетней Долли. Роза вспомнила выражение лица Долли, когда ей рассказали о ее судьбе. Она написала ей несколько безобидных писем, в которых выражала надежду на скорую встречу. Долли не ответила, но Роза принялась строить планы. Она считала, что Саут-Молтон-стрит могла бы стать хорошим убежищем для девочки. Ей не давали покоя тревожные мысли: «Интересно, могла бы я шантажом заставить Джорджа отказаться от Долли?» По вечерам она, бывало, ходила по розовой спальне и размышляла о том, в какие бы слова она облекла шантаж (в чем ни за что бы не призналась ни одной живой душе): «Джордж, я должна сказать тебе кое-что… Джордж, я должна затронуть одну очень серьезную тему… не мне судить, Джордж…» Даже сидя одна в своей комнате, она ощущала, как краснеют ее щеки, такое отвращение она испытывала к подобным мыслям. Она бы могла попробовать так: «Джордж, у Гарри в Египте есть ребенок», — но скорее всего, ему будет все равно. Однако надо что-то сделать, ради Долли.

Роза и Мэтти паковали остатки вещей, когда пришел слуга и сообщил, что в голубой гостиной ожидает виконт Гокрогер (мебель оттуда должны были забрать завтра и уже накрыли ее белыми простынями). Розе показалось очень странным, что Джордж то и дело неожиданно приходит ночью без приглашения, словно бы он бодрствует только в темное время суток.

Мэтти была в курсе всех дел.

— Держитесь, мисс Роза, — сказала она, надув губы.

Роза медленно спустилась на первый этаж, приказала подать кофе. Когда она увидела Джорджа, внутри у нее все похолодело. Хотя со времени их поспешного отъезда из Парижа прошло уже много недель, он все еще продолжал сниться ей.

— Добрый вечер, Джордж.

— Добрый вечер, Роза.

— Как себя чувствует твоя мать?

— Хорошо, спасибо. Очень интересный отдых в провинции.

Она молча посмотрела на него. Джордж обвел комнату взглядом.

— Значит, Роза, ты наконец покидаешь Уимпоул-стрит…

— Как видишь. Я очень благодарна, что ты дал мне время все спланировать. Садись. — Она сняла белое покрывало с дивана и стула с высокой спинкой.

— Куда перебираешься?

— Поближе к родительскому дому.

— Значит, куда-то на задворки.

Он фыркнул, совсем как это делала вдова, когда хотела выказать неодобрение.

— Это не самым лучшим образом отразится на Фэллонах. Подумают, что мы невнимательны к своим. Ты все еще носишь наше имя.

— Надеюсь, что никогда не дам тебе повод сомневаться в моем уважении к семье, — ответила она. Если он и услышал иронию в ее голосе, то вида не подал. Ни один из них так и не сел. И не произнес ни слова. «Тогда мне придется это сделать!» Роза почувствовала, как сильно стучит ее сердце. Не успев даже подумать, она глубоко вздохнула и сказала: