Розетта - Барбара Эвинг Страница 44

Пьер Монтан стоял у окна. Он казался расстроенным и грустным. Долли стояла возле него. У нее были красные от слез глаза. Она сразу же заметила Розу.

— Зачем ты пришла? — закричала она.

— Дорогая Долли. — Роза оперлась о дверь, поправила намокшую шаль и попыталась успокоиться. — Дорогая Долли, ты должна быстро вернуться в отель. Все тебя ищут, они просто сходят с ума. Боятся, что тебя украл французский маркиз. Тебя ищут солдаты. Ты должна немедленно вернуться.

Но Долли просто села на один из столиков, заставленных древностями, и снова разрыдалась. Она плакала громко, откинув голову назад, словно итальянская примадонна. Пьер, заметив, что она примостилась на куске папируса, подошел к ней. Долли подумала, что он хочет утешить ее, и начала рыдать еще громче. Розе вдруг тоже захотелось сесть и разрыдаться. Но она постаралась не думать о событиях прошедшего дня. Рыдания Долли наполняли комнату. Она невпопад сказала Пьеру:

— У меня в голове полная неразбериха.

Роза быстро пересекла комнату, подошла к Долли и дала ей пощечину. Долли немедленно перестала плакать, подняла голову и удивленно посмотрела на Розу.

— Нам нужно возвращаться, Долли, все ищут тебя! Ты должна немедленно поехать со мной! Как-то мы должны не допустить этого брака с Джорджем, но мы не можем втягивать месье Монтана, которого едва знаем, в наши неприятности. Так не пойдет. Я умоляю вас простить нас, месье, уверяю, что мы здесь больше не появимся.

Он начал говорить, но она жестом заставила его замолчать. Роза взяла Долли за руку, помогая ей встать, потому что девочка была потрясена и молчала.

— Мне очень неприятно то, что произошло, — продолжала Роза, направляясь с Долли к выходу мимо колонн и папирусов. — Я буду очень благодарна, если вы забудете все события сегодняшнего дня.

Пьер смотрел на Розу, но она старалась не встречаться с ним взглядом. Когда дамы подошли к двери, он сказал: — Мадемуазель Долли. — Долли быстро обернулась. — Мне очень, очень жаль, что вы стали такой triste [71], такой несчастной. Мадам Роза действительно говорила мне о вашем… о вашем предложении. Вы очень милая и умная молодая девушка, отважная. Какому-то мужчине очень повезет, когда вы станете его женой. Но правда в том, что мое сердце принадлежит другой. Если есть что-то, чем я могу помочь вам… — Но женщины уже выходили из комнаты, шурша платьями. Роза вела Долли по длинному коридору, мимо сокровищ и кошек, наружу, под дождь, в ожидающую их карету.

Когда они уехали, портье повернулся к Пьеру и ухмыльнулся.

— Quelle chance pour vous, Monsieur Montand, — elle sont belles! [72]

Но Пьер Монтан вернулся в свой кабинет, где он так часто засиживался допоздна, и закрыл дверь.

Возле отеля под дождем стояли солдаты. Только половине из них посчастливилось укрыться под портиком. Они роптали на погоду и поздний час, отпускали сальные шуточки на французском по поводу молодой англичанки. Когда дамы вернулись, Роза твердо сказала: «La jeune anglaise est ici» [73], — и поспешила с Долли ко входу, где первым человеком, которого они встретили, был растерянный Уильям, только что вернувшийся после поисков Долли на парижских улицах. Он окинул их быстрым взглядом. Уильям сразу же взял Долли за руку. Тут подошел Джордж и взял Долли за другую руку.

— Где ты была? — прошипел он, когда они вошли внутрь. Роза поглядела им вслед: Джордж и Уильям с их планами и схемами и Долли, зажатая между ними. Роза быстро развернулась, вышла наружу и в темноте решилась на то, чего никогда не делала прежде: она на людях достала маленькую сигару из сумочки. Прежде чем она подумала об огне, к ней приблизился солдат и протянул свечу. Потом он принялся шептать ей на своем языке нечто недопустимое, но Розе было все равно.

Таким сильным было расстройство всей компании, что они быстро вернулись в Лондон. Поездку в Рим отменили. К сожалению, им всем вместе пришлось добираться до Кале в одной большой карете. Ничего больше нельзя было быстро заказать в этой новой Франции. Вдова не хотела ни на секунду задерживаться в Париже. На протяжении всего тяжелого пути назад к морю — мимо церквей без крыш, разграбленных вилл, аккуратных ферм и машущих детей — вдова лишь раз снизошла до того, чтобы сказать что-либо. Ужасным тоном (забыв, очевидно, что однажды Долли наступила на экскременты в одном из темных углов Виндзорского дворца), она сказала:

— Ни одного члена семьи, связанной со скандалом или бесчестным поступком, не примут при дворе Его Величества Короля Георга Третьего.

Ни разу вдова не обратилась к Долли или Розе, ни разу Роза не сказала ничего Джорджу или Уильяму, Долли же вообще никому ничего не говорила. Энн всю поездку пыталась придумать, как выпить бренди на людях, чтобы унять боль в зубах. Роза (стараясь не расхохотаться после слов вдовы о «бесчестном поступке», думая, не поведать ли вдове о ее египетской внучке) смотрела в окно на мелькавшие мимо пейзажи, пока карета тряслась и подпрыгивала на ухабах по дороге в Кале. Роза вся была как на иголках, ее неудержимо тянуло закурить сигару. У нее в голове одно другое сменяли воспоминания о египетских картинах, которые переходили в мысли о Джордже и Уильяме, о голубом перстне, о ребенке, Пьере Монтане, Долли, мертвой женщине в песках. Затем наконец она таки рассмеялась. Чтобы как-то объяснить неожиданное веселье, она сказала:

— Париж весной так прекрасен.

Роза зажгла свечу возле кровати с розовым балдахином на Уимпоул-стрит.

Она проснулась и резко села в постели: ей снился ребенок, а может, это была Долли? А может, это были переплетенные тела Джорджа и Уильяма? Ее сердце так сильно стучало, что она выпрыгнула из постели. После опиума у нее в голове стоял небольшой туман. Она медленно зажгла сигару, подождала, пока утихнет странное сердцебиение, не спеша забралась назад в постель. Возле кровати лежал один из старых атласов отца. Она снова открыла его и проследила путь по морю и по суше. Она делала это лишь в спальне, где никто, даже всеведущая Мэтти, не могла бы этого увидеть. Кольца дыма медленно поднимались к потолку. Роза осознала, какой глупой была. Она так хотела ребенка! То, что ей рассказал Пьер, повергло ее в уныние. Ее захватили воспоминания об историях, которые отец рассказывал ей в детстве. Она мечтала о пальмовых деревьях, розах, ребенке и реке Нил, она мечтала о Розетте…

Потом Мэтти вытаскивала ее из кровати, хлопала влажными полотенцами по клубам дыма. Балдахин порядком прогорел, розовые занавеси стали коричневыми. Мэтти не переставала хлопать и лить воду.

— Мы, конечно, можем поехать, — заметила она. — Корнелиус Браун тоже сейчас где-то там.

— Где?