Дикая роза - Анита Миллз Страница 47

Без вас с Клеем служба для меня совсем не та. Я даже почти скучаю по знаменитому кофе Клея. Как было здорово, когда мы с тобой рассказывали друг другу всякие истории! Паренек, с которым я сейчас в паре, никаких историй не знает.

Как всегда, твой друг Р. Р.

Клей возвратил письмо Хэпу и, усмехнувшись, сказал:

– Ну что ж, он прав, отказываться не стоит. А это означает, что тебе придется подзадержаться.

Хэп отрицательно покачал головой:

– Если ему действительно приспичит со мной повстречаться, пусть сам ищет меня. К тому же я не так уж уверен, что хочу попасть на страницы какого-то дешевого романа. У читателей может создаться превратное представление о том, что заставляло меня поступать тем или иным образом.

– Скорее наоборот – более верное представление.

– Ну какой из меня герой, Клей? Я просто старался в меру своих возможностей делать хоть что-то, чтобы в этом мире было больше порядка и меньше зла. Иногда это получалось, иногда не очень, – и он снова взглянул на письмо Риоса. – Я не очень уверен, что это будет кому-нибудь интересно.

– А я уверен! Я бы сохранил эту книгу для сына, если, конечно, родится сын. Мне бы хотелось, чтобы он когда-нибудь ее прочел. Тогда, может быть, он и меня поймет лучше. Я всегда старался быть похожим на тебя, Хэп.

Молодой человек произнес это так искренне и тепло, что Хэпу стало крайне неловко, и он, вместо того чтобы как-то ответить на эти слова, смущенно пробормотал, сунув письмо в карман:

– Я, слава богу, пока еще жив. Откуда мне, к черту, знать, как там все обернется? А может быть, для меня уже готова та пуля, которая напишет последнюю главу в истории моей жизни.

– И все-таки тебе не обязательно ехать.

– Нет, я должен. Но мы еще увидимся за ужином, а после него нас с тобой ждет добрая выпивка – надеюсь, ты не забыл об этом. Ну а через много лет, когда я стану вздорным седым старикашкой, я вернусь сюда и буду докучать твоим детишкам своими нудными историями. Да что там докучать – доводить до бешенства.

– Я был бы этому очень рад, Хэп. Что ж, до ужина.

Пробираясь в свою комнату в другом конце этого необъятного дома, Хэп чувствовал себя так, будто у него камень с души свалился. Им с Клеем все-таки удалось прийти к взаимопониманию, и теперь уезжать отсюда будет намного легче. Даже если ему не суждено больше возвратиться сюда, оба они еще долго будут вспоминать этот разговор за последней бутылкой. Но когда он подумал, что, возможно, никогда не увидит ребенка Клея, ему стало не по себе – он даже остановился. Может быть, все-таки стоит начать работать над этой книгой, даже если он и не закончит ее? По крайней мере, ему будет тогда что оставить сынишке Клея.

Сан-Саба, петляя и извиваясь, катила свои сонные воды через живописные мирные долины, и Хэпу трудно было поверить, что это та самая река, которая в тот памятный сентябрьский день предстала перед ним широко разлившейся, неукротимой стихией. Перебираясь на другой берег у переправы Пег-Лег, он вспоминал, каким бесконечно усталым и унизительно беспомощным он тогда себя чувствовал и как горько было ему сознавать свое поражение.

Сейчас Хэп чувствовал себя совершенно иначе. Его переполняло нетерпеливое желание поскорее увидеть Энни, предвкушение предстоящей встречи. Все сто с небольшим миль он ни о чем другом не мог думать и вот наконец-то почти добрался до места. Когда верный Ред взобрался на противоположный берег, он остановил его и спешился. Проведя в седле целых четыре дня, он не хотел предстать перед Энни этаким бродягой-всадником, от которого пахнет, как от хорька.

Привязав лошадь к одному из карликовых дубков, которых здесь были целые заросли, Хэп сбросил одежду и, взяв кусок мыла, осторожно вошел в реку. Вода оказалась довольно холодной, и он поспешил окунуться, а затем, вынырнув, намылился с головы до ног и бросил мыло на берег. Окунувшись еще несколько раз, он выбрался из реки и, передернувшись всем телом, отряхнулся от воды, словно выкупавшийся пес.

Обсохнув на теплом воздухе, он налил в кастрюльку воды, установил на седле зеркальце и принялся намыливать лицо. «Напрасно стараешься. Все равно в ее глазах ты будешь грубым, неотесанным мужланом». Пусть даже и так, но это вовсе не означает, что он должен выглядеть хуже, чем может. Прежде чем начать бриться, он внимательно рассмотрел свое отражение, пытаясь определить, не старят ли его усы. Решив, что старят, он без колебаний избавился от них. Он считал, что ему не стоит пренебрегать ни единой мелочью, чтобы казаться хоть немного привлекательнее. В довершение всего он побрызгал на себя сиреневой водой, купленной в Форт-Силле. В такую жару это не помешает.

С волосами было посложнее. Он вздохнул и, вынув из седельного вьюка расческу, принялся старательно распрямлять прилипшие к голове мокрые пряди, пытаясь возвратить волосам их обычную (впрочем, столь ему ненавистную) волнистость. Он собирался купить по дороге «бальзам Харрисона» – специальную жидкость для волос, с помощью которой можно было бы придать им нужную форму, но везде, где он останавливался, бальзама не оказывалось. Так что его непокорным кудрям ничто не мешало проявлять свой буйный нрав. А в том, что они норовисты, не было никаких сомнений.

В конце концов он сдался и, натянув на себя чистую одежду, уложил все принадлежности на место и вскочил в седло. Скорее всего, его внешность не представляет для Энни Брайс особого интереса, но, по крайней мере, он сделал все возможное, чтобы произвести на нее благоприятное впечатление. А теперь ему предстояла нелегкая задача убедить ее не торопиться с поездкой в Команчерию, а сначала побывать в Остине и еще раз попытать счастья у тамошних чиновников.

Зная, что вернется не скоро, если вообще когда-нибудь вернется, Энни пропалывала мотыгой землю на могиле Итана, готовя ее под цветник. Ей хотелось перед отъездом придать этому месту как можно более привлекательный вид. Опустившись на колени, она отбросила в сторону последний из выкопанных сорняков и принялась заостренным концом садовой лопатки проделывать лунки в земле, которую накануне полила водой, чтобы сделать помягче. Затем аккуратно отделила друг от друга выкопанные с корнем полевые цветы и стала сажать их по одному в каждую лунку. Даже в том случае, если ей не суждено возвратиться домой, полевые цветы будут долгие годы расцветать вновь и вновь, украшая это столь дорогое ей место.

Она окинула взглядом ровные ряды высаженных цветов и, оставшись довольна своей работой, встала на ноги и вытерла запачканные руки о фартук, надетый поверх голубого ситцевого платья. Ну вот, кажется, все. Теперь ей остается только дождаться Джима Уиллетта, который приедет забрать котят, козу и кур, и тогда она сможет отправляться в город за провиантом и всем прочим, необходимым в дороге.

Отступив на несколько шагов назад, она остановила взгляд на деревянном кресте, поставленном под деревом рейнджерами. Хэп Уокер написал тогда на кресте черной краской печатными буквами: