Лорд - дикарь - Патриция Коулин Страница 48

Еще труднее ей было представить на его месте Пенроуза, на чем он усиленно настаивал. Ариэл воображала, что играет в каком-то спектакле, где она получила роль себя самой, но только более раскрепощенной, хитрой и ловкой, в то время как Леон играл роль человека, которого ей предстояло соблазнить. Она только надеялась, что не станет посмешищем, прежде чем опустится занавес. А такая опасность существовала, так как с каждым днем она все больше входила в свою роль и уже совершенно перестала думать о том, кого изображает Леон.

Чем больше он учил ее тому, как завлечь в свои сети Пенроуза, тем больше она старалась завлечь его самого. Когда Леон брал руки Ариэл в свои и просил ее, чтобы, закрыв глаза, она представила перед собой Пенроуза, при всем своем желании девушка не могла вызвать в памяти образ человека, с которым проработала бок о бок целых три года. Перед ее мысленным взором всплывал совершенно другой, чей образ обрушивался на нее как теплый ласковый дождь, наполняя негой все ее тело. И это был Леон.

Как же мучительно чувствовала себя Ариэл в такие минуты!

За несколько недель она привыкла считать Леона человеком неограниченной свободы, которой в душе очень завидовала, и тем не менее приложила руку к тому, чтобы эту свободу ограничить и сделать из него того, кем он совсем не хотел быть. И вот теперь их роли поменялись. Он обучал ее, как в цивилизованной манере завоевать сердце человека нелюбимого, но столь необходимого ей. От одной мысли об этом хотелось плакать. И что самое ужасное, Леон разбудил в ней чувства, которые она никогда не будет питать к Пенроузу, но которые навсегда оставят след в ее душе.

Временами Ариэл задавалась вопросом: а что чувствует Леон? Неужели он не понимает всей двусмысленности их положения или просто умело это скрывает? Да, он хорошо владеет собой. Каждый раз, когда в их разговорах из него выплескивается что-то личное, он быстро уходит в себя и меняет тему.

Однажды она случайно узнала, как он стал героем.

— Все услуги оплачиваются, — как-то раз огрызнулся Леон, когда во время их жаркой дискуссии о королевских привилегиях Ариэл, защищая себя, напомнила ему, что его собственное образование на начальном этапе было получено на Гавайях при дворе короля Камехамеха.

Они играли в шахматы, и ход короля против королевы привел к разговору на эту тему.

— На самом деле я никогда не был по-настоящему членом этой королевской семьи, — сказал Леон, стараясь опровергнуть доводы Ариэл. — Король считал себя моим должником и в благодарность взял меня ко двору.

— За что же он решил отблагодарить вас? — спросила Ариэл, готовая спорить и дальше, лишь бы побольше узнать о Леоне.

Незамедлительно лицо Сейджа приняло хорошо ей знакомое выражение: рот плотно сжался, взгляд стал холодным. Он уже был готов сменить тему разговора, как обычно делал, но Ариэл стала упрашивать его рассказать, чем же король считал себя ему обязанным.

— Пожалуйста, расскажите мне, — просила она. — Мне, кроме Бата, нигде не приходилось бывать, и я всегда с интересом слушаю о вашей жизни на островах. Мне начинает казаться, что я и сама там побывала.

Сказать по правде, Ариэл немного кривила душой, ведь из всего того, о чем она просила рассказать, ее интересовал только сам Леон. Он ей представлялся фигурой экзотической и загадочной.

Лицо Леона стало еще более хмурым, однако он согласился поведать Ариэл о своем поступке.

— Ну если вы настаиваете, — сказал он.

— Настаиваю, — поспешила заверить его Ариэл. Пожав плечами, Леон передвинул на шахматной доске ладью и сказал:

— Я спас жизнь его младшему брату, и за это он взял меня ко двору, где я, как вы правильно заметили, многому научился. — Кивнув на доску, Леон добавил: — Ваш ход.

— Каким образом вы спасли ему жизнь? — спросила Ариэл, игнорируя его замечание. — Мне хочется знать, об этом все.

— Вот вы всегда так, — ответил Леон, глядя на Ариэл, будто она предложила ему пройтись голыми ступнями по раскаленным углям. — Мальчику только исполнилось девять лет, но он был очень смел. Однажды во время купания его настиг тайфун, и он чуть не утонул.

— И вы, не побоявшись тайфуна, спасли его?

— Перестаньте смотреть на меня как на героя, — грубо оборвал ее Леон. — Мальчик не умел плавать, а я это делал хорошо. Не вижу здесь никакого героизма.

Но в глазах Ариэл Леон был настоящим героем. Ее сияющая улыбка яснее ясного говорила об этом. Девушку совсем не заботило, как он относится к ее реакции на его рассказ.

— Черт возьми, вы когда-нибудь сделаете ход или нет? — снова грубо повторил Леон, давая тем самым понять, что разговор закончен.

Несмотря на то что Леон полностью отказался от ее педагогических услуг и все чаще сам поучал ее, Ариэл находила его компанию очень приятной. Они подолгу гуляли, а вечерами, сидя у камина, она читала ему сонеты Шекспира или что-нибудь из Байрона — то, что ему особенно нравилось и что он сам же выбирал. Они часто музицировали, разучивали дуэты. Игра в две руки доставляла им удовольствие и часто заканчивалась непроизвольным сплетением пальцев и смехом. Ариэл старалась не вспоминать, что это ее работа, за которую она получает деньги, и представляла себе, что приходит в гости, где ее встречает радушный и загадочный хозяин.

Отрывочные воспоминания, которые Ариэл удавалось выудить из Леона, его упорное нежелание рассказывать о своем прошлом делали его фигуру еще более загадочной. Кто он, Леон Николас Дюванн? Лорд-дикарь или лордСейдж? Джентльмен или простолюдин? Благородный человек, который честно помогает ей завоевать расположение мистера Пенроуза, или развлекающийся авантюрист?

Думая об этом, Ариэл невольно сжимала кулаки, и по ее телу ползли мурашки. Возможно, он пользуется ее безвыходным положением, преследуя какие-то свои гнусные цели…

Может ли она доверять ему? Всякий раз, когда сердце говорило — да, рассудок твердил — нет. Однажды он уже одурачил ее, дьявольски преуспев в своем обмане. Она чувствовала, что в нем сокрыто что-то темное, глубинное, покрытое тайной. Это Ариэл понимала. Но в конце концов, доверившись ему и согласившись принять от него помощь, она целиком отдала свою судьбу в руки Сейджа.

Сердце Ариэл болело. Оно научилось противостоять разочарованиям, и девушку уже не пугало ни холодное высокомерие Леона, ни его нежелание говорить о себе. Сердце понимало то, чего отказывался понять рассудок. Оно приняло Леона полностью и навсегда, несмотря на его ауру тайны и опасности, и теперь уже не примет никакого другого человека.

Ариэл часто напоминала себе, что надо быть разумнее. Ей казалось, ошибки прошлого ее чему-то научили. Эта постоянная борьба между сердцем и рассудком заставила ее совершить необдуманный поступок, доверившись сыну их дальних знакомых, о чем она будет жалеть всю оставшуюся жизнь. А ведь ей тогда исполнилось уже восемнадцать, и она могла быть менее доверчивой.

Вторая ошибка состояла в том, что она исповедовалась в своем «грехе» джентльмену, которому бесконечно доверяла. Непростительная наивность, думала Ариэл, вспоминая, как этот джентльмен, сославшись надела, немедленно уехал, чтобы уже никогда не появляться на пороге ее дома.