Нянь, или Мужчину вызывали? - Холли Петерсон Страница 48

Мужчины вернулись обратно к группе. Джон Генри решительно сказал:

— Так, нам стоит, э-э, поменять порядок.

Потом он вышел на съемочную площадку, схватил меня за плечи, чуть не оторвав от пола, и переставил со второго места слева на крайне правое. У меня из прически выпал украшенный жемчугом гребень, на секунду отвлекая меня от зацикленности, на собственном няне. Новый порядок: Лили, потом Фенола, потом Кристина, потом Аллегра, потом я. И кого он думал обмануть?

Я прошептала ему на ухо:

— Знаешь, приятель, я продюсер на телевидении и все время имею дело со съемками. Думаешь, я не знаю, что значит, когда кого-то ставят справа с краю?

Это сбило его с толку. Я была в бешенстве, отчасти потому, что он поставил меня справа, чтобы потом вырезать, но больше всего потому, что он явно счел меня тупой светской дамой, которая не поймет, чего он добивается.

— Ну, я просто подумал, поскольку вы… э-э… — пробормотал Уэнтворт.

— Просто помните: я знаю, что вы задумали.

— Что ты такое делаешь, Джон Генри? — Кристина Паттен любезно приняла мою сторону. Это меня удивило — я думала, она скорее станет пытаться к нему подольститься, чем меня защитить. — Ты же ей прическу портишь! Ах, ты старый болван! — Она все же не поняла, что происходит.

Уэнтворт бросил на меня зловещий взгляд. Все наши модели захохотали, откидывая головы назад и взмахивая руками. Опять вспышки, опять диско, бесконечный час самых разных поз, и каждый раз я с правого края.

В конце съемки Кристина подошла ко мне, скрестив пальцы на обеих руках и жмурясь.

— Ой, только бы он выбрал нас на обложку. Тогда для тебя все изменится. За одну ночь.

Я еле дождалась, пока выберусь оттуда. Позировать вместе с женщинами, которые сжигают свой устаревший гардероб в конце каждого сезона, само по себе утомительно. Представлять Питера с Ингрид было куда хуже — я не могла перестать об этом думать, мне даже трудно было дышать. Я ведь видела, как она затягивает его в свою сеть. И черт, кто мог винить ее за это? Я села в машину и позвонила Питеру по мобильнику. Он снял трубку после четвертого звонка и явно тяжело дышал при этом.

Тон у него, тем не менее, был вполне церемонный.

— Да?

— Ты не забыл про виолончель?

— И скрипку тоже. Я их как раз пакую. — Он уронил трубку, послышался неразборчивый шорох. Потом он снова взял трубку; теперь тон у него был еще более рассеянный и отстраненный.

— С тобой все в порядке, Питер?

— Ну, да.

— Что там происходит?

— Ничего.

— Грейси с кем-нибудь играла после школы?

— Да, с Ванессой Харрис у нее дома.

— Здорово. — С дочерью Ингрид. Я еле удержалась, чтобы не завопить. — Ее Иветта отвезла?

— Да. Ну, то есть да, Иветта была с ней.

— Я спросила…

— Ну да, кажется, ей было весело. Я тут собираю виолончель и ноты.

— Ты давно дома?

— Рано пришел. Мне надо было забрать кое-что в этом районе. Иветте нужно было помочь.

— В чем?

— Да так, мелочи. Не беспокойтесь. Я вас встречу внизу.

Через десять минут я подъехала к нашему подъезду, и Питер с виолончелью и Грейси с маленькой скрипкой залезли на заднее сиденье машины. Питер закрепил пристежной ремень Грейси на среднем сиденье и уставился мне в лицо. Я едва в состоянии была на него смотреть.

— Почему вы вдруг так накрашены?

— Фотосъемка. Это неважно.

Когда мы подъехали к школе для мальчиков Сент-Генри, Питер сказал деревянным голосом:

— Я пойду заберу Дилана.

Дул ужасно холодный ветер; мы разговаривали друг с другом, как неживые.

Я перегнулась к заднему сиденью и погладила Грейси по коленке.

— Мамочка, — сказала она, — можно мне будет скоро опять к Ванессе поиграть?

— Хорошо, дорогая. Тебе там понравилось?

— Угу, — пробормотала она, держа большой палец во рту, потом вытащила его. — У нее в комнате игрушечная кухня. Больше моей.

— Ну, у тебя тоже отличная кухня и куча кастрюль и сковородок.

— Питер тоже сказал, что моя лучше.

У меня отчаянно застучало сердце.

— Когда Питер видел ее кухню? Тебя же Иветта отводила, как обычно, да?

— М-м. — Она помотала головой, снова засунув палец в рот, потом прислонилась головой к своему сиденью и уставилась в окно.

Я вскочила с места и встала коленями на центральную панель управления.

— Грейси. Ну-ка вынь палец изо рта. Кто тебя водил к Ванессе?

Она широко распахнула глаза, явно решив, что в чем-то провинилась.

— Иветта, мамочка.

Мне так полегчало, что я прямо рухнула обратно на сиденье.

— Но Питер тоже приходил.

Черт. Черт!

Я обещала себе, что выясню вопрос с Питером вечером, когда дети уснут, но от одной этой мысли меня тошнило. Если мне придется его уволить, Дилану понадобятся недели, а может, и месяцы, чтобы прийти в себя, а отсутствие отца в течение рабочей недели только усугубит его одиночество. Моя фантазия о том, как нянь вплывет в наши жизни и мощными руками разгребет все наши проблемы, быстро таяла.

Старательно избегая встречаться с Питером взглядом после ужина, я попросила его уложить Дилана и дать ему книжку, пока я читала Грейси и Майклу.

Питер все еще возился с Диланом, а я уже сидела на диване в гостиной и изображала, что читаю «Нью-Йорк таймс»: двадцать минут пялилась на одну короткую статью. Знал ли он, что я что-то подозреваю? Как он мог этого не знать? Я вела себя ненормально. Но, с другой стороны, может, он был ни в чем не виноват, и моя холодность сбивала его с толку. Я чувствовала себя виноватой, словно безумная параноидальная немолодая тетка. Потом я вдруг задумалась: а почему это я так терзаюсь из-за того, что он, возможно, повел себя неправильно.

Все это вдруг показалось мне таким важным, как будто мы уже прошли стадию увлечения, как будто у нас уже прочный роман. Ну, словно нам нужно обговорить проблему за превосходным ужином с выпивкой, а потом заняться примирительным сексом. Я стукнула себя по лбу, потом еще и еще — я сама не верила тому, в каком направлении катились мои мысли. Когда мы будем это обсуждать, надо будет постараться не вести себя, как брошенная девчонка. Черт, подумала я, это все так глупо. И вот тут-то Питер и появился в дверях.

Кепка на нем была задом наперед, через плечо перекинуты куртка и потертая спортивная сумка.